Ну и был разбужен с утра пораньше мутным человечишкой, представившимся хозяином постоялого двора у Московской заставы и желавшим получить свои законные двадцать пять рублей: он, вишь ты, узнал — по описанию — в одном из своих постояльцев, записавшемся как «штабс-капитан Попов», этого самого, как его… ну, Растаможкина! Ветлугин, чертыхнушвись, решил всё же съездить поглядеть, просто для очистки совести — ну и вот…
— Четвертый день он тут у вас, стало быть?
— Точно так, ваше благородие!
— А можно глянуть в регистрационную книгу — как он записался?
Этот невинная просьба явно пришлась хозяину не по вкусу.
— А зачем вам, барин? Говорю же, штабс-капитаном Поповым оне записались!
— А затем, что я хочу убедиться — тот ли это человек, кого я ищу.
— Как это — тот ли человек? — хозяин явно растерялся — что, собственно, и требовалось. — Так вы, выходит, с ним незнакомы?
— Лично — незнаком, а вот почерк как раз знаю. Так как насчет книги?..
Ну, давай, подумал он, придумай-ка с ходу что-нибудь правдоподобное. Он уже не сомневался, что запись та окажется последней по счету — если она вообще имеется в наличии.
— Дык, эта… Книгу как раз нынче в участок забрали. Ищут кого, видать — может и вашего. Я оттого и вспомнил про объявление. Дай, думаю, проверю…
— А багаж какой-нибудь у него с собой имеется?
— Вон весь его багаж — на полу рядом с койкой валяется. Я ж говорю: прислуга в нумер зайти боится!
— Ну ладно, — махнул он рукой, разряжая обстановку: загонять хозяина в угол, прямо уличая во лжи, в его планы не входило. — Проспится — сам за себя скажет, верно?
— Истинно так! Куды ж он денется-то?
— И что — это он всё в одиночку осилил?.. — и Ветлугин озадачено кивнул на россыпь водочных бутылок.
— Дык! Мы и сами удивляемся — куды в него столько влазит! Вроде и ростом-то невелик, а вот…
— Картина ясная… — (чего уж тут неясного: по всему заведению, небось, стеклотару собирали…) — И что, за все эти дни он из нумера — так и не ногой?
— Да было дело разок, как раз нынешней ночью, — тут хозяин понизил голос, опасливо косясь на бесчувственного постояльца. — Где-то к полуночи спустился вниз — пойду, дескать, прогуляться, воздухом подышать; одет во всё шикарное-заграничное, и держится прямо-твердо — будто и не пил все это время вовсе, вот ведь что удивительно! А вернулся уже по свету — оттого и с полицией разминулся. Костюм — в лоскуты, а сам белый как штукатурка… И ну — сразу продолжать, полуштоф в один присест опростал, чуть не залпом…
«Вот зачем ты мне всё это рассказываешь, а? — закипающее раздражение Ветлугина начинало уже переплескиваться через края котелка. — Кто тебя за язык тянул? Стоп: правда, что ли, тут порохом попахивает?..»
Откинул барабан поднятого с полу «калашникова» и убедился: так и есть — минус два. Судя по запаху, стреляли несколько часов назад. «Однако!..» — ошеломленно повторил он про себя, полуобернувшись к словоохотливому хозяину, и…
И вот тут-то его и осенило: в нумере сильно и отчетливо пахло водкой, но не было запаха водочного перегара, то есть ни малейших следов — будто запойный ротмистр наш все эти четыре дня и не дышал вовсе. Ну, точно: смочил, небось, подушку, не скупясь… или — ему смочили?
И очень, между прочим, вовремя он зафиксировал для себя эти свои наблюдения — ибо как раз в этот миг все те запахи были напрочь стерты-перебиты новым: ротмистр дернулся, резко свесился с койки, и его вытошнило прямо на пол. Черт! — значит всё же… нет, сыграть так невозможно…
— Полтинничек к счету, — меланхолично возвел очи горе хозяин.
— Ветлугин, это вы, что ли? — голос ротмистра был севшим и хриплым, но дикция — вполне четкой. — Который час?
— Полдесятого. На всякий случай: утро, четверг, семнадцатое, — странно, Ветлугин был почти уверен, что первым вопросом того будет: «Где я?»
— О дьявол!.. Давно я здесь?
— Говорят — четвертый день.
— Ясно… Где мы, кстати?
— Кстати или не кстати — но у Московской заставы.
— У Московской заставы? — тут Расторопшин издал серию звуков, долженствующих, видимо, изображать смех. — Воистину, «пес возвращается на блевотину свою»…
— Спасибо, любезный, — ветлугинская двадцатипятирублевка перекочевала в карман хозяина, — это, похоже и вправду тот самый человек, что мне нужен. Оставь-ка нас, а дверь пускай побудет нараспашку: чтоб проветривалось.
Ротмистр тем временем предпринял попытку встать, но неудачно: что-то совсем у него разладилось с координацией… А ведь это не алкоголь, нет! — больше всего смахивает на отходняк после глубокого хлороформного наркоза…