— Я: Как «где»? Заработали. Мы оба работаем в компании, и у нас хватает денег и на содержание двоих детей в частной школе, и для поддержки русского искусства в Америке; у русских другие ценности. Образование, искусство.
— Старый: Не морочьте нам голову. Где взяли деньги?
— Я: Не понимаю вашего вопроса.
— Не прикидывайтесь, что вы не понимаете вопроса. Откуда пришли эти деньги? — нараспев речитативом повторяет Старый.
— Я вам ответила: мы тут работаем, и у нас могла быть тысяча долларов для поддержки русской культуры.
— У вас что‑то очень много денег «для поддержки». Средний американец тратит в нашей фирме семьдесят долларов для поддержки культуры. А вы тысячу где взяли?
— Средний американец нашей фирмы, — говорю я, — не посылает детей в самую дорогую школу, а мы послали.
— Нас не интересует, куда ходят ваши дети, нас интересует, где взяли тысячу долларов?
— Странно, что вы меня об этом спрашиваете. Заработали.
— Мы поговорим с вами и вашим мужем в другом месте! — сквозь зубы злобно говорит Старый.
— Меня ваш вопрос удивляет. Всё это странно; у нас с вами разные ценности, другая культура.
— Знаем мы ваши ценности! — язвительно говорит более молодой. — У вас другие ценности?! Доллар есть доллар, и это везде есть ценность! Идите. Вы свободны.
Я вышла без всякого кокетства.
Это расследование на Яшу действовало депрессивно. Там — не было чувства виновности. Здесь оно появилось.
В это же самое время Яша получил громадную денежную премию за открытие месторождения нефти. Всё запутывалось.
Больше месяца прошло с момента моей встречи с комиссией наблюдения за моралью, как меня и Яшу вызывают на второй недоступный ковровый этаж в кабинет к самому главному вице–президенту компании, Mr. Meeky.
Большой зал с громадным длинным столом, за которым может поместиться пятьдесят человек с одной стороны, и пятьдесят — с другой. Такого стола я даже в кино не видела. Стол ограждён стульями, но помимо них стоят стулья вдоль стен кабинета, где сидят два знакомых мне представителя, допрашивавших меня: мистер Старый и мистер Помоложе и несколько незнакомых людей, среди них две женщины. Во главе стола сидит мистер Мик, вице–президент, и две его секретарши, одна — слева, другая — справа.
Не зная, куда сесть, я села за стол напротив вице–президента; не садиться же к стеночке! Яша сел рядом.
Вице–президент начал свою речь со слов:
— Вы внесли тысячу долларов в фонд русской культуры Техасского университета. Да?
— Да, внесли.
— Где вы взяли эти деньги?
— Как я уже говорила, — заработали.
— Хорошо. А куда потом делись эти деньги?
— Институт русской культуры внёс эти деньги в издательство «Эрмитаж».
— Как расследовали наши инспектора, это издательство выпустило вашу книгу.
— Институт русской культуры вносит деньги куда хочет.
— А почему они захотели внести деньги туда, где напечатана ваша книга?
— Моя книга — часть русской культуры, и Джон Боулт, директор Института русской культуры, посчитал возможным поддержать её издание. Он её высоко оценил.
— Наши ревизоры просмотрели Фонд Русской культуры и нашли записку: «Яшин фонд».
— Ну, и что?
— Какой вы получили от книги доход?
— От русской книги дохода не получишь, разве что на ужин, — сказала я.
— Значит, вы получили доход — на ужин. Это — доход! — обрадованно ухватился вице–президент за моё случайно произнесённое слово.
— Это совсем не доход… — пробормотала я, но он меня уже не слышал, а продолжал:
— Нет! Нет! Ни одного цента нельзя получать от «Эксоновского фонда»! — И, подняв палец вверх, обведя всех глазами, он снова повторил свои слова, устрашая нас, себя и всех:
— Ни одного цента!.. Раскройте ваши счета, чтобы эксоновская комиссия убедилась, что деньги были ваши! Почему все эксоновские сотрудники в среднем тратят семьдесят долларов на культуру, а вы — тысячу? Откуда пришли эти деньги?
— Мы любим русское искусство, — бормотала я, — мы хотели его поддерживать. Мой муж Яша, помимо того, что он учёный, — русский художник и философ.
Посмотрев на Яшу, я увидела, что он ничего не слышит, и я замолчала.
А вице–президент опять на весь зал торжественно восклицал:
— Ни одного цента! Ни одного цента! У нас кодекс! Раскройте ваши счета!
Через неделю меня и Яшу уволили из «Эксона», выдав справку:
«С их собственных слов, они использовали Эксоновский фонд в своих личных целях».
Я храню эту справку, истоки которой лежат в наивной части нашей идеализации, самообольщении.