Особенную опасность представляли громадные автобусы дальнего следования и многотонные грузовики-фургоны. Оба вида транспорта конкурировали с железными дорогами. Для того чтобы эта конкуренция была успешной, шоферы машин не останавливались перед систематическим нарушением правил движения. Стоило бешено мчавшейся громадине хотя бы краешком задеть наш «кадиллак», как от него осталась бы только груда железного лома. Имея в виду это обстоятельство, мы решили вести себя вполне благонравно и снизили скорость до нормы. Каждый раз, как на горизонте появлялся автобус или «ван» (грузовик-фургон), мы старались держаться как можно ближе к обочине дороги.
Между тем день начал склоняться к вечеру. Мы стали подумывать об остановке на ночь. Наш водитель изрядно устал, несмотря на то, что время от времени его сменял один из пассажиров. Да и пассажиры утомились. Поэтому было решено заночевать в ближайшем городе, которым оказалась Женева, расположенная на северном конце длинного и узкого озера Сенека. Оттуда до Ниагары, ближайшей цели нашего путешествия, по моим расчетам, оставалось около двухсот пятидесяти километров. Утром мы могли преодолеть их за три-четыре часа.
К Женеве мы подъехали уже в полной темноте. Выбравшись из мрака на освещенные улицы города, мы без особого труда разыскали небольшой отель. Однако найти в нем место оказалось гораздо труднее. В конце концов нам дали комнату, в которой мы и устроились на ночлег.
Раннее утро застало нас снова в пути. Мы взяли курс прямо на запад. Позавтракали мы недалеко от Женевы, в местечке Батавия. В закусочной нам предложили «хот догс» – одно из популярных американских блюд. В переводе на русский «хот догс» означает «горячие собаки», из чего вовсе не следует, что это собачье мясо. «Хот догс» – самые обыкновенные сосиски, слегка поджаренные и положенные на кусок белого хлеба. Только страстью к чудачествам можно объяснить, что это обыкновенное блюдо носит столь эксцентрическое наименование.
Итак, мы обедали в Дели, ночевали в Женеве, завтракаем в Батавии. Кроме того, мы проезжали Берлин и Ватерлоо. Где-то неподалеку находится Рим и Пальмира, Итака и Генуя, Лион и Сиракузы, Неаполь, Манчестер, Мексико, Сидней, Каир. Муниципальные советы в провинциальных местностях оказались лишенными всякого воображения. Чтобы как-нибудь назвать свои селения, они попросту пользовались картой мира. Те названия, которые не вызывают у нас географических ассоциаций, унаследованы по преимуществу от индейцев.
Накануне мы ехали по сплошной сельской местности, в которой редкие фабрично-заводские здания резко контрастировали с окружавшим их пейзажем. Но теперь, по мере приближения к Буффало, ландшафт начал постепенно меняться и принимать индустриальный характер. Так же он выглядел и в окрестностях Ниагары, куда мы свернула, немного не доехав до Буффало.
К Ниагаре, или, точнее, в город Найагара фоллс (Ниагарские водопады), мы приехали около одиннадцати часов утра. Устроившись в гостинице, – здесь они были на каждом шагу, так как Найагара фоллс представляет собой крупный туристский центр, – мы тотчас же отправились к знаменитому водопаду.
Ниагарский водопад – чудесное зрелище! С бешеной скоростью мчит река Ниагара свои пенные воды от озера Эри к обрывистым порогам и яростно, со страшным шумом низвергает их на громоздящиеся внизу скалы. Там потоки воды клубятся и клокочут, как в гигантском котле, и затем стремительно несутся вниз, к озеру Онтарио. Мириады брызг дробятся на мельчайшие частицы и молочно-белым облаком поднимаются на десятки метров над порогами. Солнце преломляется в летающей повсюду водяной пыли. Сверкающая многоцветная арка радуги постоянно висит над водопадом. Мы долго любуемся дикой красотой стихии.
Кем-то, кажется Фенимором Купером, описан случай благополучного спуска с водной кручи Ниагары в индейской пироге. Трудно поверить тому, чтобы это могло случиться в действительности. Но история водопада знает реальные попытки благополучного спуска в специально оборудованных для этой цели закрытых бочках.