Напоследок мы заглядываем в летнее становище индейцев. Оно состоит из нескольких полуразрушенных вигвамов. Ими уже никто не пользуется. Рядом, за деревянным частоколом, находится кумирня, в которой стоят каменные и глиняные идолы.
Перед отъездом мы снова заходим в дом нашего любезного проводника и разговариваем по поводу всего того, что нам пришлось видеть.
Врач, естественно, говорит больше всего на тему, которая его особенно волнует – о состоянии здравоохранения, притом не только в данной резервации, но и в остальных резервациях по всей территории США. Оспа, корь, грипп, туберкулез, занесенные в Америку европейцами, опустошают индейские поселения. Смертность среди индейцев, в особенности среди детей, потрясающая. В штате Монтана у сиуксов 10% новорожденных умирает в первый же день, а у племени навахо – даже каждый пятый ребенок. Свыше половины детей этого племени умирает, не достигнув пятилетнего возраста. Да и как может быть иначе, когда на четыреста тысяч индейцев приходится всего лишь восемьдесят пять врачей, то-есть в среднем один врач на четыре тысячи семьсот человек.
Излив свою душу, врач достает откуда-то газетную вырезку и протягивает ее нам.
– Прочтите эту курьезную заметку, – говорит он.
Вырезка представляет собою передовицу «Нью-Йорк гералд трибюн».
В ней содержатся рассуждения о том, каков должен быть моральный и гражданский облик президента Соединенных Штатов. В поисках образцовой фигуры президента незадачливым газетным теоретикам пришлось обратиться к… индейцам. Автор статьи приводит слова Джона Кольера, комиссара по делам индейцев, который заявил, что «нет никаких препятствий к тому, чтобы индеец мог стать президентом Соединенных Штатов». С лицемерным сожалением отмечая нереальность этой перспективы, комиссар в то же время подчеркивает, что только индеец имеет те высокие моральные качества, которые необходимы для человека, достойного занять пост президента. Президент из индейцев «обладал бы неподкупной честностью, и на его слово можно было бы положиться. Его мужество не вызывало бы сомнений. Он выделялся бы глубоким чувством собственного достоинства и уважением к лучшим традициям».
Вот, оказывается, по каким качествам президента тоскует «Нью-Йорк гералд трибюн». Пикантность положения заключается, однако, в том, что в 1944 году, как и на последних президентских выборах 1948 года, газета поддерживала кандидатуру Дьюи, которому никак нельзя приписать гражданские добродетели индейца, но который зато обладает всеми отвратительными свойствами реакционного американского политикана.
Мы уже прощаемся, как вдруг хозяин порывистым движением снимает с полки какую-то книгу и начинает ее лихорадочно перелистывать. Наконец он находит нужное место.
– Вот послушайте, – говорит он тоном, в котором звучит негодование, – запомните хорошенько эту цитату: «Резервации заботливо охраняются от вторжения неразборчивых в средствах белых. Законами предусматривается интеллектуальное и физическое развитие индейцев и их приобщение к цивилизованным методам существования, вместо того чтобы зависеть от охотничьего промысла или от поддержки государства, которая, однако, не исключается, когда индеец нуждается в ней…» Вот вам официальная точка зрения на положение в резервациях. Вы можете сравнить ее с тем, что видели ваши глаза и слышали ваши уши. Вы можете судить о том, сколько в ней правды и сколько лжи.
Когда мы, простившись, с врачом, выезжаем за пределы резервации, в ушах у нас еще продолжает звучать процитированная им фраза: «…Законами предусматривается интеллектуальное и физическое развитие индейцев и их приобщение к цивилизованным методам существования…»
Сколько же в этой фразе правды? Да ни одного слова! Зато циничная ложь – от начала и до конца!
На следующее утро мы тронулись в дальнейший путь.
Ближайшим его этапом был Буффало. Миновав прокопченную и дымную окраину, сплошь состоящую из фабрик и заводов, мы въезжаем в «даун-таун» – деловой центр. Как и во всяком американском городе, претендующем на звание крупного, здесь имеется группа небоскребов. В полной гармонии с общим видом города они тоже кажутся насквозь прокопченными.
Буффало вырос как торговый посредник между восточными и среднезападными штатами. Сначала он был крупнейшим узловым пунктом для продовольственных и сырьевых товаров Среднего Запада, идущих по озерам в восточные промышленные штаты, и для промышленных изделий, движущихся в обратном направлении. Затем среднезападные штаты сами стали индустриальными, но Буффало, как транзитный пункт, расположенный на стыке водных и железнодорожных путей, не потерял своего значения. Однако, оставаясь важным транзитным портом, Буффало и сам стал серьезным промышленным центром. Эти три основные черты – промышленная деятельность, торговля и портово-транспортный бизнес – накладывают свой отпечаток на всю жизнь города.