Расстояние между Кливлендом и Детройтом мы одолели менее чем за три часа. Шофер остановил машину возле отеля «Бук-Кадиллак», на вывеске которого был нарисован герб с короной, уточками и какими-то другими геральдическими выкрутасами. Как я узнал впоследствии, это был герб семьи Кадиллак, которой когда-то принадлежал отель. У подъезда я распрощался со своими спутниками, которые, не задерживаясь в Детройте, направились в Чикаго.
Еще в Вашингтоне я получил приглашение на торжественное заседание общества «Рашн рилиф» («Русская помощь»), которое должно было состояться в Детройте на следующий день после моего приезда.
Активист местного филиала общества, доктор Яблонский, которому я позвонил по телефону, любезно предложил показать мне город.
Часом позже я спустился в холл «Бук-Кадиллака». Меня сразу же кто-то окликнул и приветствовал по-русски, хотя и с явным иностранным акцентом. Это доктор Яблонский хотел показать, что он еще помнит язык, который хорошо знал до своей эмиграции из русской Польши. Но разговор по-русски стоил ему больших усилий, и мы скоро перешли на английский.
По своему внешнему виду Детройт, пожалуй, один из самых бесцветных городов США. Я имею в виду крупные города. В деловой части Детройта есть, конечно, неизбежные небоскребы, но очень мало таких зданий, которые представляли бы хоть какой-нибудь интерес с архитектурной точки зрения.
– Наши муниципальные отцы, – говорит доктор, живущий в Детройте больше десяти лет, – были слишком поглощены неблаговидными занятиями, чтобы уделять время внешнему виду и благоустройству города. Крупнейшие скандалы были и при демократах и при республиканцах. Все они брали взятки оптом и в розницу.
Детройт является центром самого черствого бизнеса, самой ожесточенной погони за прибылью. Характер города сказывается И на его общем виде. Растянувшийся вдоль Детройт-ривер город состоит по преимуществу из зданий, служащих для коммерческих или других деловых целей. Они расположены вперемешку с заводскими строениями, складами, гаражами. Преобладающий тип домов делового центра – однообразные железобетонные коробки, фронтоны которых покрыты вывесками фирм, контор и магазинов, а боковые стены – колоссальными рекламными надписями. Реклама забралась и на крыши зданий, днем и ночью твердя все об одном и том же: о производстве автомобилей, их продаже, покупке, ремонте, покраске, промывке, заправке и т.д. и т.п. Именно благодаря автомобильному бизнесу Детройт и вырос с такой быстротой. Куда в городе ни посмотришь, всюду одни и те же надписи: «Дженерал моторе», «Кадиллак», «Додж», «Форд», «Крайслер», «Шевроле», «Понтиак», «Паккард»…
На улицах грязно. Резкий ветер поднимает вихри черной, смешанной с сажей, пыли. Улицы заполнены машинами, по тротуарам торопливо снуют пешеходы. Не менее оживленны и водные коммуникации города – Детройт-ривер и Ривер-руж. По ним во всех направлениях курсируют пароходы, буксиры с баржами, катеры. Детройт-ривер, собственно, не «ривер» (река), а пролив между озерами Сен-Клэр и Эри.
Жилые районы Детройта, – я говорю не о кварталах фешенебельных особняков, вынесенных на берега озера Сен-Клэр, а о районах, населенных трудовым людом, – расположены в непосредственной близости от заводов и фабрик, рядом со окладами, между железнодорожными линиями. В этих безрадостных районах, не способных предоставить людям самых элементарных условий жизни, находит себе прибежище подавляющее большинство полуторамиллионного населения Детройта. Редкий город Америки так переуплотнен, как Детройт. Среди его многоплеменного населения сравнительно мало «стопроцентных американцев». Оно состоит главным образом из «неполноценных», то-есть иммигрантов из Европы, в первую очередь поляков.
Но тут, как и везде в Америке, хуже всего живется париям из париев – неграм. Составляя примерно одну десятую часть всего городского населения, они вынуждены ютиться в кварталах, занимающих только два процента его жилой площади. Трудно описать скученность, грязь и нищету, в которых приходится прозябать неграм. Когда мы проезжаем через негритянский район, доктор замечает:
– На предприятиях Форда, в близлежащем городке Дирборне, работают свыше четырнадцати тысяч негров, но им не разрешают селиться там. Все они живут в Детройте и ежедневно тратят массу времени, чтобы добраться до места работы и обратно. Муниципалитет Дирборяа вынес решение, гласящее, что «жители Дирборна не желают и ни при каких обстоятельствах не допустят» поселения там «цветных». Но дело, конечно, не столько в жителях, сколько в самом муниципалитете, в котором засели ставленники Форда. Впрочем, – добавляет он иронически, – для сотни «цветных» все-таки сделано исключение из этого правила: это – кухарки, лакеи и другая домашняя прислуга, живущая в нескольких богатых домах.