Обитатели трущоб живут в такой ужасающей бедности, что часто не имеют возможности покупать самые необходимые продукты питания и вынуждены раздобывать себе «пищу» на городских свалках. Местная газета «Чикаго сан энд таймс», выражая таким людям лицемерное сочувствие, писала: «В нашем Чикаго старожилы насчитывают семь городских достопримечательностей, включая в число этих «достопримечательностей» мясные бойни, гангстеров и трущобы, протянувшиеся на много миль. Однако каждый раз оставляют без внимания городские свалки и «комиссию по помойным ямам», которая установила, что многие жители города питаются отбросами».
В тот же день, присоединившись к экскурсионной группе, мы осматриваем скотобойни Чикаго. Здесь властвуют мясные короли Америки – Свифт, Армур и другие. Наша группа попадает на мясокомбинат фирмы Свифта. Чудовищная эксплоатация рабочих и немыслимая грязь в свое время сделали чикагские мясоконсервные предприятия печально известными во всем мире. С тех пор в них стало несколько чище, но и сейчас они еще совершенно не удовлетворяют элементарным требованиям, которые должны быть предъявлены к предприятиям, изготовляющим продукты питания.
Что же касается эксплоатации рабочих, то она стала еще более чудовищной. В тех цехах, где выполняется наиболее тяжелая и грязная работа, мы видим почти исключительно негров. В большинстве своем они не являются членами профсоюзов и, следовательно, не имеют возможности организованно бороться за улучшение условий своего труда. Характерно, что администрация мясокомбината запрещает экскурсантам что бы то ни было фотографировать и тем более разговаривать с рабочими. Весь процесс производства, начиная от убоя скота и кончая упаковкой мясопродуктов, демонстрируется только со специальных галерей, проходящих через особые, так сказать «образцово-показательные», цехи предприятия.
Со скотобоен мы возвращаемся через «Чайна-таун», состоящий из кварталов с узкими улочками. Здесь живут китайцы. Нам рассказывают, что в этих кварталах до сих пор процветает торговля опиумом. Завсегдатаями курилен являются не только представители преступного мира, но и просто опустившиеся люди, вынужденные ютиться в «сламс» и искать в опиуме утехи от жизненных невзгод.
Затем мы проезжаем по Максуэлл-стриту, на котором находится рынок типа «толкучки». Тут идет торговля всевозможной рухлядью и с рук и с лотков. Самые крупные торговые «предприятия» Максуэлл-стрита помещаются в тесных лавчонках. В них едва можно повернуться. У входа обычно стоит хозяин, назойливо зазывающий покупателей. Рынок напоминает восточный базар. Мостовая Максуэлл-стрита настолько загромождена лотками, ящиками и корзинами, что, когда наша машина встречается с другой, нам приходится долго и искусно маневрировать. Рынок Максуэлл-стрита – это универмаг бедноты, которая не в состоянии ходить в пышные многоэтажные магазины чикагского торгового монополиста Маршалла Филда.
Когда мы проезжаем по Уобаш-авеню, шофер резко тормозит машину, так как улица внезапно заполняется сотнями людей, выходящих из подъезда большого здания. По фронтону здания идет надпись: «Колизеум». Это спортивный зал, сдающийся в наем для проведения массовых собраний. Сейчас там, повидимому, кончился один из профсоюзных митингов и рабочие расходились по домам под бдительным надзором полицейских.
Участники митинга несли плакаты, на которых были обозначены требования:
«Мы требуем прибавки в 20%, чтобы парализовать рост дороговизны!»
«Охраняйте демократические свободы!» «Свобода от нужды!» «За достаточную зарплату!»
«Дайте нам свободу слова и право выражать наши протесты!»
«Требуем пособий по безработице!»
Экономические лозунги преобладали, но немало было и политических. Американские рабочие, несмотря на сдерживающее влияние некоторых профсоюзных лидеров, начинали связывать свою экономическую борьбу с политическими требованиями.
Судя по надписям на плакатах, участники митинга принадлежали главным образом к «Объединенному профсоюзу рабочих сельскохозяйственного машиностроения и металлопромышленности». Впоследствии я узнал из газет, что это был митинг семи тысяч членов профсоюзов, примыкающих к КПП. Рабочие приняли резолюцию, требующую повышения заработной платы, борьбы с безработицей и защиты демократических свобод.