Но с другой стороны, Библия пестрит подобными примерами. Стоит, только вспомнить Содом и Гоморру. Вестерны расчленяют цветную человеческую душу на черно-белые варианты и в таком виде превращают жизнь в притчу, басню, аллегорию. А разве не к этому стремилось все искусство? Только Толстому потребовалось четыре тома «Войны и мира», а вестерну хватает полутора часов. Таким образом, смотреть, как наказывают порок и как торжествует добродетель, приятно и для души полезно. К тому же уверенность в счастливом конце избавляет от лишних седых волос.
Перед лицом таких аргументов другой должен был бы отступиться, но институт соавторства, как сталинское искусство, признает только конфликт хорошего с лучшим.
— Да, — говорит соавтор, — вестерны — это, конечно, вещь. Пусть они удовлетворяют наше чувство справедливости. Пусть они зовут к утопическому царству истины, где добро расправляется со злом при помощи винчестера. Но где приключения духа, то есть духов? Где темная часть нашего сознания и подсознания? Где рок, судьба, предначертания? Не упрощают ли вестерны нашу жизнь? Не лишают ли они ее необходимого иррационального момента?
То ли дало триллеры. В них то же столкновение добра и зла и в конце концов тоже все будет хорошо, но поэтика триллера учитывает потребность в ужасном. Катарсис невозможен, если перед зрителем не откроются бездны. А что это за бездна, если на хорошего ковбоя нападают сто плохих? Ведь всем же ясно, что он их перестреляет, как белок. А в триллере хорошую, без предрассудков, семью атакует стадо озверевших вампиров, Франкенштейнов или бестелесных, но от этого не менее опасных привидений. Семья, конечно, спасается благодаря кресту или могендовиду. Но какой урок она вынесет из этого испытания? Если до атаки потусторонней нечисти хорошие, но простые люди жили в позитивистском мире, где за каждой причиной шло свое следствие, то теперь они знают, что мир полнее, разнообразнее и страшнее, чем они думали.
Триллеры составляют компилятивный миф современного человека. Раньше люди искали сверхъестественное в церкви, теперь они черпают метафизику из триллеров в готовом увлекательном виде. Причем за те же полтора часа. Разве это не прогресс?
На этом месте спор приходится прервать, так как в 4 часа по телевизору показывают вестерн. И триллер — по другому каналу.
О ПЛЕМЕНИ СЛАВИСТОВ
Мы приближались к месту нашего назначения — маленькому университетскому городку Амхерст в штате Массачусетс. (В России это название мог выговорить только прилежный читатель Фенимора Купера.) Здесь проходил фестиваль современного неофициального русского искусства и литературы. Мы были его официальной частью — гостями и ради этого случая везли с собой одолженные у солидных друзей галстуки.
Десять фестивалей назад мы присутствовали на открытии этого благородного начинания (без галстуков). Тогда здесь царил Алексей Хвостенко. Парижский культуртрегер, он один представлял американцам все ипостаси русского неофициального искусства.
В городском театре шла его пьеса (написанная вместе с Анри Волохонским) «Запасной выход». В городской галерее были выставлены его «Упражнения в дзэн-буддизме». В городских киосках продавался журнал «Эхо», который редактировал тот же неуемный Хвостенко (с В. Марамзиным). И, наконец, в городском кабаре он пел песни собственного сочинения.
Если бы Хвостенко тогда заинтересовался политикой, он мог бы в одночасье стать мэром Амхерста. Популярность его была так велика, что, когда он подходил к перекрестку, светофоры немедленно меняли цвет на зеленый. Но Хвостенко, устав от славы, вернулся к Парижу, дешевому красному вину и беззаботности.
В тот приезд мы впервые познакомились с американской богемой. До этого мы думали, что богемой в Америке называют людей, пользующихся «мерседесом» вместо «роллс-ройса». Но тут мы влились в коммуну веселых нищих, которые знали все о Джойсе и ничего о моргедже[13]. Жили они сообща в немыслимом бараке, спали без простыней и обедали у знакомых. Нечего удивляться, что силами этих безалаберных пиитов была поставлена инсценировка книги Ерофеева «Москва — Петушки». А могли бы осилить и «На дне» Горького.
Памятуя о них, мы приехали в Амхерст, чтобы провести семинар о роли богемы в русском искусстве. Но времена меняются. В сегодняшней Америке бедность непопулярна. Студенты предпочитают изучение хлебных профессий валянию дурака. Оздоровилась общая атмосфера. В кампусах читают не романиста Маркеса, а автопромышленника Айякокку, и мы с нашей темой выглядели как стареющие хиппи, зашедшие погреться в вестибюль банка.