Мы живем в самой северной точке нашего острова, в Вашингтон-Хайте. Район этот имеет мало отношения к блеску Пятой авеню и всему тому, что провинциалы считают Нью-Йорком. Более того, поскольку по дороге домой нам надо миновать Гарлем, считается, что жить здесь опаснее, чем в Синг-Синге[27].
На самом деле Вашингтон-Хайте — довольно тихое захолустье. Свой звездный час он пережил во время упомянутой коммерческой операции. Некоторую славу ему принес генерал Вашингтон, который и здесь воевал англичан. Потом — Генри Киссинджер, окончивший тут среднюю школу. И уже совсем потом в наших краях поселились русские евреи.
Сейчас и их осталось немного. Преуспеяние в американской жизни почти наверняка связано с переездом в пригород. Но до сих пор если за окном слышны голоса, то звучат они по-русски. Мы сперва объясняли это эмигрантской многочисленностью, а потом сообразили, что просто наши говорят громче.
Что в Вашингтон-Хайте поразительно, так это огромные и невообразимо дикие парки. Собственно, это просто куски леса, которые не застраивались со времен индейцев. А от их вигвамов, естественно, ничего не осталось. Лес этот так дремуч, что мы невозбранно жарим тут шашлыки, собираем ландыши и наблюдаем фауну, представленную зайцами и фазанами.
В 30-е годы до нашей окраины дотянул свои щупальца известная акула Рокфеллер (кажется, тут получился зоологический курьез). Он пытался благоустроить местные дебри, превратив их в парк. Но буйная природа взяла свое, и рокфеллеровские начинания обросли лианами. Покосились разбитые еще до Пирл-Харбора фонари, мох поглотил растрескавшиеся асфальтовые дорожки, элегантные беседки стали руинами.
Если не считать Южного Бронкса, эти руины — единственные в Нью-Йорке. О них, правда, мало кто знает, но нам они во многом заменяют настоящие европейские древности. Остатки былой роскоши часто бывают живописней самой роскоши. Никто не видел целого Парфенона, но сколько туристов вдохновляются его развалинами. Есть особая эстетская прелесть в том, чтобы смаковать декадентский привкус запустенья. Печальное очарованье полуистлевшей старины, Венеция, «Вишневый сад»…
Руины Вашингтон-Хайте, конечно, не римский Форум, но они вполне приемлемый компромисс между динамичной Америкой и европейской ностальгией.
О ФЛОРИДСКОЙ ФАБРИКЕ ОПТИМИЗМА
Флорида неизбежна, как старость. Наверное, поэтому мы ее все откладывали — на потом, на черный день. Мол, рано или поздно придет время, когда между тобой и кладбищем останется только этот полуостров пенсионеров.
Но устоять перед неизбежным еще никому не удавалось — пришло и наше время побывать в этой всеамериканской здравнице, где мягкий климат и индустрия развлечений лечат душу и тело, где в плодородных субтропиках каждое существительное обрастает пышными прилагательными — «волшебное! чудесное! фантастическое!».
Обилие восклицательных знаков всегда заставляет подозревать, что вас втягивают в рекламную аферу. Но только вернувшись домой, мы осознали, до чего грандиозна эта афера. Только вынырнув из диснеевской вотчины — Орландо, мы поняли, какие силы бушевали над нашими головами. Пожалуй, со времен XXII съезда с его знаменитым лозунгом про коммунизм на нас не обрушивалась такая массированная пропаганда земного рая.
Флоридские развлечения — «Волшебное королевство», «ЭПКОТ-центр», «Мир моря» — нельзя рассматривать по отдельности. Это вам не парк культуры и отдыха с колесом обозрения, откуда обозревать нечего. Во Флориде вы становитесь объектом направленного воздействия добродетели. Тут вас не столько развлекают, сколько вербуют, обращают в свою веру. Диснеевская монархия угощает вас экстрактом чуда, и, конечно, нет ничего странного, если он вызывает изжогу. Попробуйте питаться одним сиропом.
Больше всего флоридский рай похож на ВДНХ. Это сходство определяется близостью замысла. Апология Добра в таких масштабах приводит к одинаковым результатам — независимо от общественного строя. Теория бесконфликтности на практике всегда реализуется в аттракционе, в декорации, в иллюзорном царстве.
Помнится, когда-то в России показывали фильм про колхозников, которых привезли на ВДНХ. Коренастые люди в сапогах растерянно бродили между многометровых лепных колосьев, томились в павильоне «Пчеловодство», отдыхали в прохладе фонтана «Дружба народов», лакомились мороженым. А потом голос за кадром проникновенно произносил: «Придет день, когда вся наша страна будет такой же прекрасной, как Выставка достижений народного хозяйства». Колхозники благоговейно покидали выставку и возвращались домой, неся в душе незабываемые впечатления об осуществленной в Москве утопии.