Ни о чём не думая, Франческа вошла в танц-класс.
А там дородная дама, в одеянии слишком похожем на шопеновскую пачку для балерины, стиснула в объятьях хрупкого танцовщика.
— Лола! Я работаю, — пытается тот призвать к благоразумию.
Франческа опешила. Вот так Лебедь Черная. И сама, не по обычаю, первая пришла. Даже не опоздала. Лёгкий поклон мсье учителю.
— К станку… к станку, — махнул тот рукой, не глядя.
Во время экзерсиса была возможность рассмотреть его.
Каштановые волосы до плеч. Карие загадочные глаза, уголки приподняты к вискам. Восточный тип. Но требует называть себя мсье Тео`.
Хлоп по голове, хлоп по затылку. По плечу, по пальцам, по спине, по ногам. Хлоп, хлоп, хлоп!
Франческа уже думала, что в руках у учителя мухобойка, а она сам облеплена, без просвета, многими сотнями мух.
Я— неудачница. Неуклюжая. Я всё только порчу.
Она снова опустила голову. Хлоп по затылку!
Она вспомнила поцелуй Лауринаса. Его внимательные глаза.
Я тоже смогу, помоги мне.
Расправляет плечи. Очередной хлоп не успевает коснуться её.
Всё уходят. Можно и ей.
— А Вы куда собрались, мадемуазель? Без моих то наставлений… Здесь уже особый разговор.
Франческа упрямо закусила губы.
Сейчас скажет у меня плохая выворотность.
Из формы вышла. Но ведь не хуже, чем у других…
Да с кем ты себя сравниваешь, они чуть не с улицы пришли, без всякой хореографической подготовки. Но у них не болит колено. Перестань себя жалеть, раз уж проиграла. Уйди вовремя.
Тео` неожиданно обнял её за талию.
— Потанцуешь со мной? Танго.
— А по ушам?
Любимое подружкино вспомнилось само собой.
— Понял. В другой раз.
В любой раз будешь танцевать со своей Лолой!
Франческа бросает пуанты, балетки, купальник в сумку. Надевает куртку и быстро уходит. Ла Рош сам привёз её фотографии в танц-зал. Выглядело так, что большой босс сделал поощрение любимице. Явно незаслуженное, потому что работает она плохо, и танцовщица из неё некудышная.
— Что ты за мной ходишь! — Франческа резко останавливается. Высокий парень следует за ней уже давно, почти шаг в шаг.
— Слежу за тобой.
Алан выходит из тени. Белый шарф, летящее пальто, руки в карманах. Он и здесь, как на подиуме.
Франческа убрала волосы с лица, наброшенные внезапным ветром.
— За мной следишь, да еще и деньги за это получаешь. Мне лестно.
Она снова продолжила путь. Но потом остановилась.
— Не надо меня провожать. Вот мой дом. Сам это знаешь. Отчитайся уже клиенту.
Дышу ровно. С мальчиками не встречаюсь. Всё в порядке. Контракт не нарушила. Что еще? Ярику привет передам. Встретимся с тобой в «Каролине». В Доме моды, не на улице ночью.
Они, все трое, ушли из спорта. Очень жаль.
Рядом с Франческой притормаживает парень на мотоцикле. Она садится сзади и оба скрываются в ночи.
Алан перевел дыхание. Что-то тяжело стало на душе.
На следующий день первой парой была история.
Учительница вызвала Лауринаса отвечать к доске. Весь класс сразу расслабился: этого парня можно полюбить только за то, что спрашивают его часто, отвечать он может долго и так, чтобы учитель даже заслушался.
Он встал и вдруг покачнулся, схватившись за предплечье.
Потом выпрямился.
— Можно, я выйду?
Он шел в распахнутой куртке, как будто и не зима. По дороге поймал такси. Сразу отдал деньги.
— Куда едем?
— Потом скажу.
Остановил водителя у какого-то маленького православного храма. И, шатаясь, вышел из машины.
Потом, повисая на перилах и подволакивая ноги, с трудом преодолел несколько ступенек.
Его словно втянуло внутрь, на мгновение поддержало чьим-то нежным объятием.
Лауринас молча стоял у большой иконы святителя Крымского и Симферопольского.
Жар церковных свечей сокрушал жёсткий комковатый ледяной панцирь вокруг сердца. Стало легче дышать.
Пол ходил под ним ходуном, как палуба попавшего в шторм корабля.
Курс — на Небо. Храм — корабль. Пастырь — кормчий.
— Святителю отче Луко, моли Бога о нас! — произносит кто-то молитву.
И теперь она множится в сознании, как в калейдоскопе. На разные голоса. На сотни голосов.
— Ну и напился, — правильная дама брезгливо поджимает губы, — ни стыда, ни совести!
Лауринас виновато оборачивается и пытается сказать, что он не пил и не посмел бы войти пьяным в церковь. Но передумав, спотыкаясь, идёт к выходу.
Он идет, широко расставив напряженные руки. Лауринас упирается и хочет удержать на безопасном расстоянии невидимые для других стены, которые двигались и норовили раздавить его, как в тисках.
Сенсей обещал ему смерть за непослушание.
С паперти Лауринас чуть не скатился. Еле дошёл до близкой лавки. Лёг на неё спиной. Одна рука — на высокой спинке, другая упала на снег. Редкие люди шли мимо.
Завибрировал телефон.
Лауринас понял, что это— она. Девушка, о которой он мечтал.
— Где ты? — её голос срывается от волнения.
— Всё… хорошо. Не переживай.
Он старается выговорить каждое слово, это было трудно.
Отбой вызова. Говорить не может. Сил мало.
Нужно позвонить еще одному человеку.
Рука плохо слушается.
— Герман…забери меня. Я ходить не могу.
Отбой вызова.
Выключил телефон.
Смотрит далеко в небо. Снежинки падают на лицо. Он закрывает глаза.
Ты один. Маленькая точка. Никому не нужен. Глаза закрыты, и ничего нет.
Нет мыслей и слов, и тебя тоже нет.
И никогда не было.
========== На излом ==========
Герман чуть с ума не сошёл, пока добрался до нужного адреса, объезжая пробки незнакомыми дворами.
Шоу-мальчик сидел, сжавшись на лавке, опустив низко непокрытую голову. Руки, с тонкими запястьями, висели, касаясь мёрзлой земли.
— Я очень замерз. Отвези меня на кладбище.
— Что, сдурел? — Герман, как следует, затряс его. Но вид у Айса был отсутствующий.
Приподняв, он довёл его до машины. На ходу позвонил Ольге, врачу.
До «Центра» Айс уже шёл своими ногами.
— Давление низкое,— сказала потом Ольга.— Герман, иди варить кофе.
Когда остались вдвоём, она спросила:
— Лауринас, ничего не хочешь мне рассказать?
Он не ответил, и Ольга сама подняла другой рукав его свитера, посмотреть вены.
Вернулся Герман. Вручил шоу-мальчику большую чашку. И спросил:
— Ну что, на кладбище поедем?
Айс удивленно поднимает глаза:
— Можно. А зачем?
— А ведь собирался. Под замок тебя надо для сохранности, вот что.
Вечером корпоратив для работников крупной торговой сети. Нужно немедленно всё отменять.
— Не надо ничего отменять, концерт я отработаю весь.
Сокол мой ясный, да ты уже и мысли стал читать?
— Нельзя! Я не разрешаю, — вмешалась Ольга.
— Я смогу! Ничего не отменяй! — Айс быстро встаёт. — Без фонограммы. Буду петь сам.