В общем, поначалу выкручивались, собирая пожертвования… Но Сотня росла, потребности росли, а поток пожертвований, напротив, сокращался. Что неудивительно. Кто победнее, те сразу отдали, что могли. И больше им отдать нечего. А кто побогаче, у тех дела в смутное время шли не очень. Вот и сокращали они суммы, отдаваемые патриотам.
Но сотник оказался молодцом, нашел нужных людей… Так что теперь часть «трофеев» удавалось продать за хорошие деньги. Да и родню мятежников – тоже. И что с того, что работорговлю в Османской империи, да и в большинстве окружающих стран давно запретили? Все равно спрос на симпатичных девочек и юных мальчишек не исчезал никогда. И прочие тоже ценились. Мужчинам всегда находилось место на нелегальных рудниках, а женщины, что постарше, и не годились для продажи в гарем, могли их обихаживать.
В общем, дело пошло. Сотня искала «мятежников», а партнеры юзбаши обеспечивали неиссякаемый денежный «ручеек». Вот только встречаться им приходилось втайне, по ночам. Не те это контакты, которые можно всем вокруг показывать.
Тут Искандер кожей затылка ощутил, что вторая затрещина не за горами, и засуетился.
– Вот, готово, господин! Подпишите, пожалуйста!
– Нет уж, почитаю сначала! – проворчал сотник и действительно начал пробегать глазами отчет.
«Хм! А кто-то только что на встречу торопился! Грозился, что Сотня без денег из-за меня останется!» – съязвил про себя писарь, не забывая при этом сохранять самое преданное выражение лица.
Впрочем, чего язвить-то? Деньги Сотне действительно были нужны. И не только на названное, но и гульнуть иногда. А что? Патриоты, рискующие за страну жизнями, имеют полное право! Да и осведомителям заплатить… Патриотизм – это, конечно, хорошо… Только вот доносят патриоты на кого попало. На соседа, такую же голь, как они, например. Или на портового грузчика, что ногу отдавил. А настоящему осведомителю, понимающему, за кого реально стоит приняться Сотне, надо платить. Из чего платить? Ну, из доли добычи, конечно. Вернее, из стоимости конфискованного. И из военных трофеев. Война ведь идет самая настоящая. А трофеи брать никакой закон не запрещает. Только, тс-с-с-с, это не для ушей каймакама Паша-заде. Пусть себе спит спокойно со своим «священным законом и порядком, защищаемыми патриотами». Если он в это верит, то тем лучше. Надежнее прикроет юзбаши Карабарса и его «деловые операции».
– Ладно, сойдет! – прервал размышления Искандера голос Карабарса.
С этими словами юзбаши размашисто подписал отчет. Затем, подойдя к сейфу Сотни, открыл его, достал печать и, смочив ее чернилами, приложил к отчету.
– На, отдай посыльному, пусть порадует начальство!
Искандер схватил подписанный отчет и побежал в дежурку, где томился в ожидании посыльный.
«Эх, хоть бы сегодня в посыльных кто помладше был!» – тоскливо вздохнул он. Увы, несмотря на присвоенное ему звание онбаши[13], старые бойцы Сотни Чернильницу не уважали. И могли не только самого послать, но и побить за то, что так долго ждать пришлось. Впрочем, обошлось. Боец был молодой, принятый только позавчера. Да и по возрасту сущий мальчишка. Так что распоряжение он выслушал, молодцевато вытянувшись, и, козырнув, моментально умчался с отчетом.
«Эх, побольше бы таких!» – снова вздохнул Искандер. И поплелся на рабочее место. Надо убедиться, что юзбаши ушел, потом прибраться… Ну а потом можно и на ужин отправиться. Что-то ему обязательно оставили. Это бойцы его не уважали, а повара, которых он несколько раз покрывал, всегда придерживали для него сытный кусочек. А то и с собой что-нибудь заворачивали, так что было что родным передать.
Юзбаши, как ни странно, все еще был на месте. Его голос Чернильница расслышал еще шагов за пять до двери.
– Так, значит, говоришь, эта русская у себя раненого повстанца прячет? И накупила у тебя сегодня бинтов и мазей? Точно? А не может быть так, что это просто для кого-то из ее питомцев? Или для учителя?
При этих словах Искандер догадался, кто задержал сотника. А через пару ударов сердца, открыв дверь, убедился, что догадка его верна. У сотника был городской аптекарь, один из лучших осведомителей Сотни. По крайней мере, на места, где ухаживают за ранеными мятежниками, он указывал лучше всех.