Валентин перестал смеяться, его лицо сделалось серьезным.
— Прошу вас, не будем больше говорить об этом. Если вы скажете что-нибудь еще, я могу вообразить, что вам вообще дела нет до… до…
— До чего?
— До того, о чем идет речь, — до понятия чести.
— Воображайте, что хотите, — сказал Ньюмен, — и раз уж вы взялись воображать, вообразите, что мне есть дело до вас, хоть вы этого и не заслуживаете. Извольте вернуться невредимым, — добавил он, помолчав, — и тогда я вас прощу, — и уже вслед уходящему Валентину заключил: — И тут же отправлю в Америку.
— Хорошо! — подхватил Валентин. — И если уж мне суждено начать новую жизнь, пусть дуэль будет последней страницей моей прошлой жизни. — И, раскурив еще одну сигару, он ушел.
— Черт бы побрал эту девицу! — воскликнул Ньюмен, когда дверь за Валентином закрылась.
Глава восемнадцатая
Когда на следующее утро Ньюмен отправился к мадам де Сентре, он рассчитал время так, чтобы его визит пришелся после второго завтрака. Во дворе особняка, перед входом в дом, стоял старый приземистый экипаж мадам де Беллегард. Открывший Ньюмену слуга на его вопрос, дома ли мадам де Сентре, что-то пробормотал, смущенно и неуверенно, но тут же за спиной слуги с обычным для нее пасмурным видом возникла миссис Хлебс в большом черном чепце и черной шали.
— В чем дело? — спросил Ньюмен. — Дома мадам де Сентре или ее нет?
Миссис Хлебс приблизилась, многозначительно на него глядя, и он заметил, что двумя пальцами она держит запечатанный конверт.
— Графиня оставила вам записку, сэр. Вот она, — и миссис Хлебс протянула конверт Ньюмену.
— Как оставила? Ее нет? Она уехала? — удивился он.
— Она уезжает, сэр. Уезжает из города, — пояснила миссис Хлебс.
— Уезжает! — воскликнул Ньюмен. — Что-нибудь случилось?
— Не мне говорить об этом, сэр, — опустила глаза миссис Хлебс. — Только я знала, что так и будет.
— Что «будет»? Скажите, ради Бога! — потерял терпение Ньюмен. Он уже распечатал письмо, но продолжал допытываться: — Она еще здесь? Можно ее видеть?
— Она вряд ли ждет вас сегодня, сэр, — ответила старая служанка. — Она собирается ехать прямо сейчас.
— Куда?
— Во Флерьер.
— Во Флерьер? Но сейчас-то я могу пройти к ней?
Миссис Хлебс заколебалась было, но затем, стиснув руки, решилась.
— Я провожу вас, — сказала она. И повела его наверх.
На площадке лестницы она остановилась и вперила в Ньюмена печальный, суровый взор.
— Не будьте с ней строги, сэр, — проговорила она. — Мадам де Сентре совсем убита.
И она продолжала путь в комнаты графини. Встревоженный и сбитый с толку, Ньюмен следовал за ней. Миссис Хлебс открыла дверь, а Ньюмен отодвинул портьеру, закрывавшую глубокую дверную нишу. Посреди комнаты, одетая в дорожное платье, стояла мадам де Сентре, она была бледна как смерть. За ней у камина, разглядывая ногти, стоял Урбан де Беллегард, рядом с ним, утонув в кресле, сидела старая маркиза, немедленно впившаяся глазами в Ньюмена. Войдя, тот сразу ощутил, что здесь происходит нечто зловещее, им овладели страх и тревога, словно он услышал в ночной тишине леденящий душу крик. Ньюмен подошел к мадам де Сентре и схватил ее за руку.
— Что у вас происходит? — резко спросил он. — Что случилось?
Урбан де Беллегард посмотрел на него долгим взглядом, приблизился к креслу, в котором сидела старая маркиза, и оперся на его спинку. Внезапное вторжение Ньюмена со всей очевидностью застало мать и сына врасплох. Мадам де Сентре, оставаясь неподвижной, глядела прямо в глаза Ньюмену. Ему и раньше, когда она смотрела на него, казалось, что в ее глазах отражается вся ее душа, а сейчас этот взгляд был поистине бездонным. Она попала в беду, более патетической картины Ньюмен никогда еще не видел. У него перехватило горло, он уже собирался обрушиться на ее родных с гневными обвинениями, но мадам де Сентре, сжав его руку в своей, остановила этот порыв.
— Случилось нечто крайне серьезное, — проговорила она. — Я не могу стать вашей женой.
Ньюмен выпустил ее руку и перевел взгляд с нее на остальных.
— Почему? — стараясь говорить как можно спокойнее, спросил он. Мадам де Сентре попыталась улыбнуться, но попытка эта едва ли удалась.
— Спросите у моего брата, спросите у моей матери.
— Почему мадам де Сентре не может выйти за меня? — обратился Ньюмен к старшим Беллегардам.
Мадам де Беллегард не пошевелилась, но она была так же бледна, как ее дочь. Маркиз глядел на мать. Некоторое время та молчала, но не отводила от Ньюмена бесстрашного пронзительного взгляда. Наконец маркиз выпрямился и поднял глаза к потолку.