— Вы друг месье де Беллегарда?
— Осмелюсь разделить с вами печальную честь так называться, — ответил джентльмен. — Я и месье де Грожуайо — он сейчас сидит у постели графа — предоставили себя в распоряжение месье де Беллегарда в этом прискорбном деле. Месье де Грожуайо, как я понял, имел удовольствие встречаться с вами в Париже, но он лучше, чем я, справляется с обязанностями сиделки и потому остался с нашим бедным другом. Беллегард ждет вас с нетерпением.
— Как он? — спросил Ньюмен. — Рана тяжелая?
— Доктор — мы привезли сюда с собой хирурга — приговорил его. Но он скончается подобающим образом. Вчера вечером я послал за кюре в ближайшую французскую деревню, и тот провел с нашим другом час. Кюре остался вполне удовлетворен.
— О Господи! — простонал Ньюмен. — Лучше бы удовлетворен был доктор! А Валентин в состоянии со мной увидеться? Он меня узнает?
— Полчаса назад, когда я уходил, он как раз заснул, а всю ночь метался в жару, без сна. Посмотрим.
И новый знакомец Ньюмена повел его со станции в деревню, объясняя по пути, что они остановились в самой дешевой здешней гостинице, тем не менее им удалось создать Валентину все необходимые удобства, чего поначалу они даже не ожидали.
— Мы — друзья еще по военной службе, — пояснил секундант Валентина. — Нам не впервой облегчать товарищу переход в иной мир. Рана у него прескверная, но самое скверное то, что его противник остался цел. Пустил в Беллегарда пулю наобум, а она возьми да войди графу в левый бок, под самое сердце.
Пока в неверном сером утреннем свете они пробирались между кучами навоза по деревенской улице, спутник Ньюмена рассказал ему о дуэли подробнее. По условиям поединка, если после первого обмена выстрелами один из противников не будет удовлетворен, они должны были стреляться вторично. Первый выстрел Валентина имел именно тот результат, который граф, по мнению его секунданта, как раз и задумал, — пуля задела руку месье Станисласа Каппа и лишь оцарапала кожу. Пуля же, выпущенная месье Каппом, пролетела на добрых десять дюймов в стороне от Валентина. Секунданты месье Станисласа потребовали второй попытки, на что и получили согласие. При этом Валентин выстрелил в воздух, ну а молодой эльзасец, не колеблясь, сделал свое дело.
— Когда мы в первый раз увидели его на месте дуэли, — заметил собеседник Ньюмена, — я сразу понял, что он не собирается вести себя commode.[131] Он из породы упрямых быков.
Валентина тут же отвезли в гостиницу, а месье Станислас со свитой скрылись в неизвестном направлении. В гостинице дуэлянта поджидали полицейские власти кантона, которые, хоть и держались с крайней величавостью, тут же принялись за длиннейший prices verbal,[132] однако дали понять, что при столь джентльменском пролитии крови они шума поднимать не станут.
Ньюмен осведомился, известили ли родных Валентина, и узнал, что граф до последней минуты на это не соглашался. Он не мог поверить, что рана его опасна. Но после встречи с кюре Валентин дал согласие, и его матери послали телеграмму.
— Маркизе лучше поторопиться, — заметил провожатый Ньюмена.
— Чудовищная история, — вырвалось у Ньюмена, — больше мне нечего сказать! — Он не сумел воздержаться от этих слов, произнесенных с крайним неодобрением.
— Вы, значит, осуждаете графа? — спросил друг Валентина с вежливым любопытством.
— Осуждаю? — воскликнул Ньюмен. — Да я жалею только о том, что позавчера, когда он был у меня, не запер его в cabinet de toilette![133]
Недавний секундант Валентина округлил глаза, присвистнул и с прежней серьезностью покачал головой. К этому времени они дошли до гостиницы, и в дверях их встретила с фонарем коренастая служанка в ночном чепце, взявшая портплед из рук носильщика, который плелся за Ньюменом. Валентина поместили на первом этаже в задней части дома, и спутник Ньюмена, пройдя в конец выложенного каменными плитами коридора, тихо приоткрыл дверь. Он поманил Ньюмена, и тот, подойдя, заглянул в комнату, освещенную всего одной затененной свечой. У камина дремал облаченный в халат месье де Грожуайо — полноватый белокурый человек, которого Ньюмен не раз видел в обществе графа. На кровати лежал Валентин — бледный, неподвижный, с закрытыми глазами. Вид его заставил Ньюмена содрогнуться — ведь граф всегда был так полон жизни! Приятель месье де Грожуайо указал на затворенную дверь за кроватью и шепотом объяснил, что там находится доктор, пользовавший больного. Валентин спал, или казалось, что спит, поэтому подходить к нему Ньюмен, разумеется, не стал и, более того, на время удалился, вверив себя заботам заспанной bonne.[134] Та провела его в комнату наверху и показала на кровать, где вместо подушки красовался валик в чехле из желтого ситца. Ньюмен улегся и, невзирая на столь необычную постель, проспал несколько часов кряду. Когда он проснулся, утро уже было в разгаре, солнце вливалось в окно, со двора доносилось кудахтанье кур.