Это предложение показалось Ньюмену чрезвычайно заманчивым; он сразу воспрял духом и подумал, что младшая мадам де Беллегард не такая уж простушка, как кажется. Он пообещал сразу же догнать ее, и экипаж уехал.
Парк Монсо являл собой очаровательный образчик паркового искусства, но, войдя в него, Ньюмен не обратил внимания на изысканные насаждения, которые были в полном расцвете весенней свежести. Он быстро нашел мадам де Беллегард, она сидела в одном из укромных уголков, о которых говорила, а перед ней по аллее взад-вперед чинно прогуливалась ее дочка в сопровождении лакея и маленькой собачки — словно брала уроки хороших манер. Ньюмен сел рядом с mamma, и она снова заговорила и говорила, не умолкая; очевидно, она задалась целью убедить его — если только он захочет это понять, — что дорогая бедняжка Клэр вовсе не принадлежит к числу самых обворожительных женщин. Она слишком длинна и худа, слишком чопорна и холодна, рот у нее чересчур большой, а нос слишком острый. И нигде ни одной ямочки. К тому же она эксцентрична, — эксцентрична и хладнокровна; да что говорить — типичная англичанка. Ньюмен терял терпение, он отсчитывал минуты, дожидаясь, когда появятся его жертвы. Опираясь на трость, он сидел молча и рассеянно-равнодушно смотрел на маленькую маркизу. Наконец мадам де Беллегард сказала, что ей пора подойти к воротам и встретить своих родных, но перед тем как уйти, она опустила глаза и, потеребив кружева на рукаве, снова взглянула на Ньюмена.
— Вы помните, — спросила она, — помните, что обещали три недели назад?
И затем, после того как Ньюмен, тщетно напрягая память, вынужден был признаться, что их тогдашний разговор вылетел у него из головы, она напомнила, что он дал ей очень странное обещание, которое она в свете всего случившегося имеет теперь основания считать для себя обидным.
— Вы обещали, что после вашей свадьбы съездите со мной к Бюлье. Но только после вашей свадьбы. Это условие вы подчеркнули. Через три дня после этого ваша свадьба расстроилась. Знаете, что я прежде всего сказала себе, услышав, что свадьбы не будет? О Боже, теперь он не поедет со мной к Бюлье. И, по правде сказать, начала подозревать, уж не ожидали ли вы такого исхода?
— Что вы, миледи! — пробормотал Ньюмен, не сводя глаз с аллеи, на которой вот-вот должны были появиться Беллегарды.
— Я буду доброй, — продолжала мадам де Беллегард, — нельзя слишком многого требовать от джентльмена, влюбленного в монахиню. Кроме того, я не могу поехать к Бюлье, пока мы носим траур. Но вообще от этой мысли я не отказываюсь. Partie[157] назначена. У меня даже есть кавалер — лорд Дипмер, что вы на это скажете? Он уехал в свой любимый Дублин, но мы договорились, что через несколько месяцев я назначу день и он специально приедет из Ирландии. Вот это я называю настоящей галантностью!
Затем мадам де Беллегард, взяв с собой дочку, ушла. Ньюмен остался сидеть на прежнем месте; время тянулось ужасающе медленно. После четверти часа, что он провел в монастырской часовне, тлевшее в его душе негодование заполыхало как пожар. Мадам де Беллегард заставила себя ждать, но слово ее оказалось твердым. В конце концов она появилась в аллее в сопровождении маленькой дочки и лакея, а рядом с ней степенно шел маркиз, ведя под руку мать. Они шествовали медленно, и Ньюмен все это время сидел не шевелясь. Снедаемый нетерпением, он, что было для него весьма характерно, умело скрывал свое волнение, управляя им, словно прикручивал кран горящей газовой горелки. Жизнь научила Ньюмена, что слова всегда влекут за собой поступки, а поступки требуют решительных шагов и, совершая поступки, нечего делать курбеты и пыжиться — это пристало лишь четвероногим да иностранцам. Врожденная выдержка, проницательность и хладнокровие внушали ему, что разыгрывать из себя дурака, устраивая бурные сцены, когда тебя одолевает справедливое негодование, ни к чему. Так что, приподнимаясь со скамьи навстречу мадам де Беллегард с сыном, он только почувствовал себя очень высоким и легким. Он сидел возле куста, поэтому издали его было незаметно, но месье де Беллегард, очевидно, уже его увидел. Они с матерью продолжали идти, но когда Ньюмен встал перед ними, им пришлось остановиться, Ньюмен слегка приподнял шляпу и некоторое время молча смотрел на них; от изумления и гнева оба побледнели.