— Совершенно верно, — согласился Ньюмен. — Ведь если на мою жену будут обращать внимание и восхищаться ею, мне это будет чрезвычайно приятно!
— Ну вот! — воскликнула миссис Тристрам. — Называй после этого мужчин скромниками!
— Но самым большим ее поклонником всегда буду я!
— Я вижу, вас тянет к самому лучшему.
Ньюмен с минуту помолчал, а потом сказал:
— Честно говоря, да.
— И я полагаю, вы уже давно внимательно присматриваетесь ко всем встречным дамам?
— Да, присматриваюсь, если выпадает случай.
— И так и не увидели никого, кто бы вас удовлетворил?
— Нет, — не очень охотно ответил Ньюмен. — Должен честно признаться, ни одной, которая удовлетворила бы меня во всех смыслах.
— Вы напоминаете мне героев французских романтических поэтов, каких-нибудь Ролла и Фортуньо и прочих ненасытных джентльменов, кому ничто в мире не по вкусу. Однако я вижу, вы настроены серьезно, и мне хочется вам помочь.
— Кого это, черт возьми, дорогая, ты собираешься ему подсунуть? — вмешался Тристрам. — Хорошеньких девушек мы, слава Богу, знаем много, но прекрасные женщины встречаются не так уж часто.
— А что, если это будет иностранка? — осведомилась его супруга, обращаясь к Ньюмену, который откинулся в кресле, положил ноги на перила балкона и, засунув руки в карманы, глядел на звезды.
— Ирландок не предлагать, — заявил Тристрам.
Ньюмен немного подумал.
— Против иностранок я ничего не имею, — сказал он наконец. — У меня нет предрассудков.
— Ах, дорогой мой! В тебе нет и предусмотрительности! — воскликнул Тристрам. — Ты даже не представляешь себе, что за ужас эти иностранные дамы, особенно те, кого величают «замечательными»! Как бы, например, тебе понравилась прекрасная черкешенка с кинжалом за поясом?
Ньюмен с силой ударил себя по колену.
— Я женюсь и на японке, если она мне понравится, — заявил он.
— Лучше уж ограничим себя Европой, — сказала миссис Тристрам. — Значит, самое главное, чтобы особа, о которой идет речь, была в вашем вкусе.
— Она собирается всучить тебе отставную гувернантку, — простонал Тристрам.
— Конечно, я не стану отрицать, что при всех равных условиях я предпочел бы свою соотечественницу. Мы бы говорили на одном языке, что куда удобней. Но я не побоюсь и иностранки. Кроме того, мне нравится идея поискать жену здесь, в Европе. Это расширяет возможности выбора. Чем больше выбор, тем легче найти самое совершенное.
— Тебя послушать, так ты просто Сарданапал![30] — воскликнул Тристрам.
— Вы говорите о своих планах тому, кому следует, — заявила хозяйка дома. — А ведь среди моих приятельниц, представьте себе, как раз есть такая женщина. Вот так-то! Я не говорю, что она очаровательней, достойней или красивей всех. Нет, я просто говорю, что она — самая прекрасная женщина на свете.
— Черт возьми! — вскричал Тристрам. — Что-то ты о ней помалкивала. Видно, за меня боишься!
— Да ты ее видел, — сказала его жена. — Но оценить достоинства Клэр ты неспособен.
— Ах, речь идет о Клэр! Ну, я умываю руки.
— А ваша подруга хочет выйти замуж? — спросил Ньюмен.
— Вовсе нет. Вам предстоит ее переубедить. И это будет нелегко. Она уже была замужем и теперь весьма низкого мнения о представителях сильного пола.
— Выходит, она вдова? — спросил Ньюмен.
— Уже испугались? Она вышла замуж в восемнадцать, по французским обычаям ее выдали за старика, характер у него оказался ужасный. Но у него достало такта умереть года через два после свадьбы. Сейчас ей двадцать пять.
— Она француженка?
— Француженка по отцу и англичанка по матери. По существу, она гораздо больше англичанка, чем француженка, и по-английски говорит не хуже, чем вы и я, а вернее — гораздо лучше. Как здесь принято выражаться, она принадлежит к сливкам общества. Ее родные с той и другой стороны происходят из сказочно древних родов; мать — дочь английского графа-католика. Отец умер, и Клэр, овдовев, живет с матерью и женатым братом. Есть еще один брат, он младше ее и, по-моему, повеса. У них старинный особняк на Университетской улице, но доходы невелики, и ради экономии они живут все вместе. Когда я была девочкой, меня, пока отец путешествовал по Европе, определили воспитанницей в монастырь. Нелепая затея. Зато я познакомилась с Клэр Беллегард. Она была младше меня, но это не помешало нам стать закадычными подругами. Я очень привязалась к ней, и она, насколько могла, платила мне такой же привязанностью. А могла она мало — ее держали в строгости, и, когда меня забрали из монастыря, ей пришлось перестать со мной видеться. Я не принадлежала к ее monde[31] и сейчас не принадлежу, но иногда мы встречаемся. В этом ее monde люди ужасные, смотрят на всех словно с высоты длиннейших ходуль, и родословные у них тоже длиннейшие — в милю каждая. Все они — цвет старой аристократии. Вы знаете, кто такие легитимисты[32] или ультрамонтаны?[33] Приходите как-нибудь часов в пять вечера в гостиную мадам де Сентре и увидите прекрасно сохранившиеся экземпляры этой породы. Вот я сказала «приходите», а ведь туда не допускают никого, кто не может похвастаться предками до пятидесятого колена.
30
Легендарный ассирийский царь, страстный приверженец роскоши. Сжег себя вместе с женами и сокровищами во время осады его дворца.
33
Представители религиозно-политического направления в католицизме, отстаивающие идею неограниченной власти римского папы.