— Я была бы очень рада, — проговорила мадам де Сентре. — Но, к сожалению, как я только что сообщила миссис Тристрам, в понедельник я уезжаю за город.
Ньюмен отвесил церемонный поклон.
— Очень, очень жаль, — сказал он.
— В Париже становится слишком жарко, — добавила мадам де Сентре, прощаясь и пожимая руку подруге.
И тут миссис Тристрам, по-видимому, приняла внезапное и довольно смелое решение, она еще шире улыбнулась, как улыбаются женщины, совершая решительный шаг.
— Мне так хочется, чтобы мистер Ньюмен поближе с вами познакомился, — она склонила набок голову и устремила взгляд на украшенную лентами шляпку мадам де Сентре.
Кристофер Ньюмен, преисполненный серьезности, стоял молча, его сдерживала присущая ему осторожность. Миссис Тристрам задалась целью вытянуть из приятельницы несколько ободряющих его слов, и слова эти должны были означать нечто большее, чем простую вежливость, а когда ею руководило желание сделать благо, она заботилась и о благе собственном: мадам де Сентре, «дорогая Клэр», предмет ее глубокого восхищения, отклонила приглашение отобедать у нее, и следовало поэтому мягко вынудить мадам де Сентре хоть в чем-то пойти миссис Тристрам навстречу.
— Это доставило бы мне большое удовольствие, — сказала мадам де Сентре, глядя на миссис Тристрам.
— В устах мадам де Сентре подобные слова много значат! — воскликнула та.
— Очень вам признателен, — сказал Ньюмен, — миссис Тристрам выражает все, что я чувствую, лучше, чем я.
Мадам де Сентре снова взглянула на него с ласковой живостью.
— Вы надолго в Париже? — спросила она.
— Мы его здесь задержим! — заявила миссис Тристрам.
— А пока задерживаете меня! — мадам де Сентре пожала руку подруге.
— Еще на одну минуту! — сказала миссис Тристрам.
Мадам де Сентре опять посмотрела на Ньюмена, на этот раз без улыбки. Ее глаза остановились на его лице.
— Буду рада видеть вас у себя, — сказала она.
Миссис Тристрам расцеловала ее. Ньюмен рассыпался в благодарностях, и мадам де Сентре ушла. Хозяйка проводила ее до дверей, оставив Ньюмена на несколько минут одного. Потом вернулась, потирая руки.
— Редкостная удача, — заявила она. — Клэр зашла извиниться, что не может принять мое приглашение. Вы сразу же одержали победу; она видела вас всего три минуты и пригласила к себе.
— Победу одержали вы, — возразил Ньюмен. — Но не надо было так наседать на нее.
Миссис Тристрам удивленно посмотрела на него.
— Что вы хотите сказать?
— Мне не показалось, что она так уж горда. Скорее застенчива.
— Вы очень проницательны. А что вы скажете о ее лице?
— Она красива, — ответил Ньюмен.
— Еще бы! Вы, конечно, нанесете ей визит.
— Завтра же! — воскликнул Ньюмен.
— Нет-нет. Не завтра, а послезавтра. Это как раз воскресенье, она уезжает из Парижа в понедельник. Даже если вы ее не застанете, начало, по крайней мере, будет положено, — и она дала Ньюмену адрес мадам де Сентре.
Летним ранним вечером Ньюмен перешел на другой берег Сены и зашагал по молчаливым улицам предместья Сен-Жермен, где дома являют внешнему миру бесстрастные серые фасады, которые, подобно непроницаемым стенам восточных сералей, заставляют гадать, какими тайнами полна жизнь, протекающая за ними. Ньюмену казалось странным, что богатые люди живут в таких домах, для него идеалом был бы роскошный особняк, озаряющий своим блеском соседние здания, излучающий гостеприимство. А у дома, к которому его направили, были темные, запыленные ворота. На его звонок калитку сразу отворили; он очутился в просторном, посыпанном гравием дворе; с трех сторон на него смотрели закрытые ставнями окна дома, вход в который был напротив ворот; к двери под навесом из листового железа вели три ступени. Двор был погружен в тень — таким Ньюмен представлял себе монастырь. Привратница не могла сказать, принимает ли мадам де Сентре, и предложила ему справиться у двери, ведущей в дом. Ньюмен пересек двор. На ступеньке крыльца сидел молодой человек без шляпы и играл с красивым пойнтером. Когда Ньюмен приблизился к нему и протянул руку к звонку, джентльмен встал и с улыбкой сказал по-английски, что боится, как бы гостя не заставили ждать — все слуги куда-то разбежались; он и сам звонил и понять не может, что там, черт возьми, у них происходит. У молодого человека была широкая открытая улыбка, и по-английски он говорил безупречно. Ньюмен назвал имя мадам де Сентре.