— У вас красивая страна, — заметила вдруг мадам де Сентре.
— О да, великолепная, — подхватил Ньюмен, — вам непременно надо познакомиться с ней.
— Я никогда ее не увижу, — ответила мадам де Сентре с улыбкой.
— Почему? — удивился Ньюмен.
— Я не путешествую, особенно в такие дальние края.
— Но вы же не всегда живете в городе, иногда и вы уезжаете из Парижа?
— Только летом и недалеко.
Ньюмен хотел спросить у нее еще о чем-нибудь, что касалось ее самой, но он толком не знал о чем.
— Вы не находите, что здесь очень… очень… тихо? — сказал он. — Так далеко от улицы?
Наш герой хотел сказать «очень уныло», но решил, что это будет невежливо.
— Да, здесь очень тихо, — согласилась мадам де Сентре. — Но нам это нравится.
— Нравится? — медленно повторил Ньюмен.
— К тому же я прожила здесь всю свою жизнь.
— Всю жизнь? — так же медленно переспросил Ньюмен.
— Я здесь родилась, а до меня здесь родились мой отец, мой дед и прадед. Все здесь. Так ведь, Валентин? — повернулась она к брату.
— Да, так уж у нас заведено — являться на свет в этом доме, — засмеялся молодой человек; он встал, бросил в огонь окурок и прислонился к камину.
Наблюдательный глаз заметил бы, что ему, пожалуй, хотелось получше рассмотреть Ньюмена, которого он потихоньку изучал, поглаживая усы.
— Значит, ваш дом невероятно старый? — сказал Ньюмен.
— Сколько ему лет, друг мой? — спросила брата мадам де Сентре.
Молодой человек снял с каминной полки две свечи, поднял их повыше и посмотрел на карниз под потолком, проходивший над камином. Карниз был из белого мрамора в привычном для минувшего столетия стиле рококо, но над ним сохранились более старые панели, отделанные причудливой резьбой и покрашенные в белый цвет с сохранившейся местами позолотой. Белая краска пожухла, позолота потускнела. На самом верху узор переходил в некоторое подобие щита, на котором был вырезан герб. Над гербом виднелись рельефные цифры: 1627.
— Вот видите, — сказал молодой человек, — судите сами, старый это дом или новый.
— Знаете, — сказал Ньюмен, — в вашей стране все мерки сильно сдвигаются, — он закинул голову и оглядел комнату. — Ваш дом принадлежит к очень любопытному архитектурному стилю.
— А вы интересуетесь архитектурой? — спросил молодой человек, по-прежнему стоя у камина.
— Как вам сказать, — ответил Ньюмен, — этим летом я не поленился осмотреть, если не ошибаюсь в подсчетах, четыреста семьдесят церквей — быть может, на одну-две больше или меньше. Значит ли это, что я интересуюсь архитектурой?
— Возможно, вы интересуетесь теологией, — ответил молодой человек.
— Не слишком. А вы католичка, мадам? — обратился Ньюмен к мадам де Сентре.
— Да, сэр, — ответила она серьезно.
Ньюмена поразила серьезность ее тона; он откинул голову и снова оглядел комнату.
— А вы никогда не видели эту дату наверху? — вдруг спросил он.
Мадам де Сентре на мгновение замялась.
— Видела в прежние годы, — ответила она.
Ее брат заметил, как Ньюмен оглядывал комнату.
— Может быть, вы хотите осмотреть дом? — предложил он.
Ньюмен медленно опустил глаза и перевел их на молодого человека у камина; у него зародилось подозрение, что тот склонен иронизировать. Это был красивый юноша с закрученными кончиками усов, на его лице играла улыбка, в глазах плясал веселый огонек. «Черт бы его побрал с его французским нахальством, — сказал себе Ньюмен, — чего он усмехается?»
Он взглянул на мадам де Сентре. Она сидела, уставив глаза в пол, но тут подняла их и, встретившись взглядом с Ньюменом, повернулась к брату. Ньюмен снова поглядел на молодого человека и поразился, до чего тот похож на сестру. Это говорило в его пользу. К тому же и первое впечатление от графа Валентина было у нашего героя благоприятным. Его недоверие рассеялось, и он ответил, что был бы очень рад осмотреть дом.
Молодой человек дружелюбно рассмеялся и взялся за свечу.
— Прекрасно! — воскликнул он. — Тогда идем!
Но мадам де Сентре тотчас вскочила и схватила его за руку.
— Ах, Валентин, — сказала она, — что ты надумал?
— Показать мистеру Ньюмену дом, это будет интересная прогулка.
Продолжая держать брата за руку, она с улыбкой повернулась к Ньюмену.
— Не поддавайтесь на его уговоры, — сказала она. — В нашем доме нет ничего интересного. Такое же пропахшее плесенью жилище, как и все старые дома.