— У вас много друзей в Париже? Вы выезжаете? — спросила мадам де Сентре, наконец придумавшая, что сказать.
— Вы имеете в виду, танцую ли я и все такое?
— Да, ездите ли dans le monde,[63] как мы это называем?
— О, я повстречался со множеством разных людей. Миссис Тристрам водит меня повсюду, и я делаю все, что она мне велит.
— А сами вы не слишком любите развлечения?
— Да нет, кое-какие люблю. Вот танцы и прочие подобные занятия не по мне. Я для этого слишком стар и скучен. Но я не прочь развлечься, для того и приехал в Европу.
— Но и в Америке можно развлечься?
— Там мне было не до того. В Америке я постоянно работал. Правда, для меня это и было развлечение.
В этот момент мадам де Беллегард в сопровождении графа Валентина подошла за второй чашкой; налив ей чаю, мадам де Сентре вернулась к разговору с Ньюменом.
— Значит, у себя в Америке вы были очень заняты? — спросила она.
— Да, занимался делами. Я занимаюсь этим с пятнадцати лет.
— Какими именно? — поинтересовалась мадам де Беллегард, которая решительно не была так хороша, как мадам де Сентре.
— О, я брался за все, — ответил Ньюмен. — Одно время продавал кожу, потом перешел на изготовление ванн.
Мадам де Беллегард состроила гримаску.
— Кожу? Мне это не нравится, уж лучше ванны. Предпочитаю запах мыла. Надеюсь, ванны помогли вам нажить состояние? — она выпалила это с сильным французским акцентом, и по ее виду можно было судить, что она имеет репутацию женщины, говорящей все, что взбредет в голову.
До сих пор Ньюмен говорил серьезно, но веселым тоном, однако после замечания мадам де Беллегард он, немного помолчав, продолжал хоть и шутливо, но сдержанно:
— На ваннах я как раз потерял. А вот на коже сколотил капитал.
— Я давно пришла к заключению, — отозвалась маркиза, — что самое главное — это — как вы сказали? — «сколотить капитал». Нет, я не стану кривить душой — я преклоняюсь перед деньгами. Если они у вас есть, я не задаю вопросов, как они нажиты. В этом смысле я — подлинный демократ. Как вы, месье. Мадам де Сентре очень гордая, но я-то считаю, что гораздо больше удовольствия в нашей юдоли получает тот, кто не слишком привередничает.
— Боже праведный, мадам! Как вы красноречивы! — сказал граф Валентин, понижая голос.
— По-моему, с месье Ньюменом можно говорить обо всем, тем паче что его принимает ваша сестра, — ответила мадам де Беллегард. — К тому же я не кривлю душой, я на самом деле придерживаюсь таких убеждений.
— О! Это именуется убеждениями, — пробормотал молодой человек.
— Миссис Тристрам упомянула, что вы служили в армии, когда у вас шла война, — заметила мадам де Сентре.
— Да, но это уже делами не назовешь, — ответил Ньюмен.
— Совершенно с вами согласен, — присоединился к разговору граф де Беллегард. — В противном случае я, наверно, не страдал бы от безденежья.
— Это правда, — вдруг спросил Ньюмен после небольшой паузы, — будто вы очень горды? Мне так говорили.
Мадам де Сентре улыбнулась.
— Вы находите меня гордой?
— Ну, — ответил Ньюмен, — я плохой судья. Если вы хотите поразить меня высокомерием, предупредите. Сам я не замечу.
Мадам де Сентре засмеялась.
— Чего же тогда стоит моя гордость!
— Оно и лучше. Мне она ни к чему. Я хочу, чтобы вы были добры ко мне.
Перестав смеяться, мадам де Сентре полуобернулась и посмотрела на него искоса, словно не зная, чего еще от него ждать.
— Миссис Тристрам сказала вам обо мне сущую правду, — продолжал Ньюмен. — Я очень хочу познакомиться с вами поближе. И пришел сегодня не просто нанести визит, я пришел в надежде, что вы пригласите меня бывать у вас.
— О, сделайте милость, приходите почаще, — сказала мадам де Сентре.
— А вы будете дома? — настаивал Ньюмен. Даже ему самому показалось, что он слегка навязчив; на самом-то деле он был просто слегка возбужден.
— Надеюсь! — ответила мадам де Сентре.
Ньюмен встал.
— Посмотрим! — отозвался он и протер обшлагом шляпу.
— Брат, — попросила мадам де Сентре, — пригласите мистера Ньюмена прийти еще.
Граф Валентин оглядел нашего героя с головы до ног со своей характерной улыбкой, в которой светская обходительность удивительным образом сочеталась с насмешкой.