Наша любовь свободна, как сама душа, – писала она родителям летом того же года. – Нас удерживает рядом, и всегда будет удерживать, только сила любви, и больше ни одна сила в мире[129].
Несмотря на то, что рассказывала Струнская родителям, ее отношения с Уоллингом часто портились. И, разуверяясь в любви мужа, она утрачивала и веру в осмысленность собственной работы. Изначально влюбленные планировали сообща писать книгу о революции, собирались объехать крестьянские села и беседовать с революционерами, но в итоге журналистская самоуверенность Уоллинга парализовала творческие способности Струнской. Она постоянно что-то писала, но редко доводила начатое до конца. Ей трудно было находить равновесие между обязанностями замужней женщины, творческой работой и активизмом. В первый же год замужества Анна забеременела, но ее ждало горе: ребенок умер, прожив всего пять дней. Потом один за другим родилось еще четверо детей (они выжили). Уоллинг и Струнская явно отказались от своего первоначального плана писать книгу вместе: «Послание России» (1908), одна из самых важных англоязычных книг о революции 1905 года, написанных современниками тех событий, вышла под именем одного Уоллинга, а большинство сочинений Струнской о России, включая ее главный труд «Революционные биографии», рассказывавший о «детях революции» 1905 года, о людях, «сотканных из страсти, горя, отчаяния и надежды; из божественной нетерпимости к нетерпимости и угнетению; из божественного восторга перед справедливостью и любовью», так и осталось неопубликованным[130].
Струнская и Уоллинг уговорили Максима Горького устроить турне по США с целью сбора средств, воспользовавшись теми настроениями в американском обществе, которые удалось создать Брешковской. В апреле 1906 года турне Горького началось благополучно, но закончилось скандалом, когда журналисты из New York World прознали и раструбили, что сопровождавшая Горького в поездке актриса Андреева – не жена писателя, а его любовница. Практически сразу многие уже назначенные мероприятия были отменены, гостиницы отказывались принимать Горького и его спутницу, и количество людей, приходивших на встречи с писателем, резко сократилось. Дошло до абсурда: в американскую прессу письмо в защиту Горького написала его жена, с которой он к тому времени уже расстался. Но к ней никто и не подумал прислушаться. В довершение неприятностей, Горький отправил телеграмму с товарищеским приветом бастующему профсоюзу «Объединенные горнорабочие Америки», во главе которого стоял скандально известный Уильям В. Хейвуд, возглавлявший также недавно учрежденную организацию «Индустриальные рабочие мира». Этот косвенный намек на сходство между революционной борьбой в России и борьбой американских рабочих за свои права еще больше уронил популярность Горького в глазах американского истеблишмента[131].
Зато Горький нашел пристанище и теплый прием в клубе «А» – так называла себя группа художников и интеллектуалов, совместно проживавших в особняке по адресу Пятая авеню, 3 в Нью-Йорке. В этот «клуб» входило несколько бывших обитателей Университетского поселения, откровенные сторонники русской революции. В их числе были Эрнест Пул, Лерой и Мирьям Финн Скотты и Мэри Хитон Ворс. Клуб «А» стал чем-то вроде неофициального «пресс-бюро русской революции 1905–1907 года» и центром размещения заезжих русских революционеров. Марк Твен, живший по соседству, пришел на обед с Горьким, где присутствовали остальные деятели, еще до разразившегося скандала, но позже отменил план устроить литературный прием с Уильямом Дином Хауэллом в честь Горького[132].
Пуританская реакция американской прессы и публики, а также неспособность организаторов турне Горького и его сторонников прийти ему на помощь говорят о том, что в массовом сознании существовала стойкая связь между социализмом и сексуальной распущенностью. Действительно, многие поборники революции боялись, как бы их репутацию не запятнали обвинения в аморальности. Безусловно, внешнее отсутствие сексуальной привлекательности у Бабушки увеличивало силу ее притягательности как публичного образа революционного движения в США.
Ассоциация революции и нетрадиционного сексуального поведения возникла не на пустом месте. Эмма Гольдман замечала в автобиографии: «Все истинные революционеры отвергают брак и живут свободно». Влиятельное произведение Чернышевского «Что делать?» обычно характеризовали прежде всего как «роман о свободной любви». В коммунах, появившихся в России под влиянием книги Чернышевского, «коммунальный быт устраивался всегда таким образом, что каждый человек был волен жить с кем хотел и менять партнеров как только пожелает». Многие русские радикалы верили в освободительную силу любви, не скованной никакими общественными условностями. Бакунин, отец современного анархизма, воспитывал всех детей своей жены, хотя их биологическим отцом являлся его близкий друг. Даже Ленин, хотя его часто считали чуть ли не пуританином в вопросах пола, любил двух женщин: жену Надежду Крупскую и красавицу-любовницу Инессу Арманд. Хотя в США сторонниками «свободной любви» оставались лишь маргинальные радикалы, сами ее принципы вдохновляли тех же представителей «современных американцев», которые приветствовали русскую революцию, когда она наконец свершилась в 1917 году[133].
129
130
В дневнике Струнской постоянно втречаются записи о том, что она не уверена в чувствах Уоллинга к ней. Архив АСУ, Йельский университет.
131
Alleged Morals of Gorky Cause Panic: Statement Made That Companion Is Not His Legal Wife // Los Angeles Times. 1906. Apr. 15. P. 11; Timely Exposure of Gorky // Washington Post. 1906. Apr. 18. P. 6;
132
133