— Конечно, что-то вроде этого, — сказал Барни с полным отсутствием сочувствия. — Воздух. Конечно, это не может быть следствием вчерашней пирушки с викингами на берегу, где вы жарили на кострах моллюсков и устриц и выпили шесть ящиков пива.
Слайти молчала, однако ее обычно свежая розовая кожа внезапно приобрела зеленоватый оттенок. Барни вытряхнул еще две таблетки в ладонь, уже почти полную и протянул ей.
— Вот, проглоти эти пилюли, а я сейчас принесу тебе стакан воды.
— Так много, — еле слышно запротестовала Слайти. — Я не проглочу их.
— Постарайся, ведь нам предстоит целый день съемок. Эти пилюли испытанное лекарство доктора Барни Хендриксона от похмелья и применяются на другое утро после праздника. Аспирин от головной боли, драмамин от тошноты, бикарбонат от изжоги, бензедрин от подавленного настроения и два стаканчика воды для ликвидации обезвоживания организма. Действует безотказно.
Пока Слайти давилась таблетками, в дверь постучала секретарша Барни, и он велел ей войти.
— Ты выглядишь сегодня очень свеженькой, — заметил Барни.
— Я не перевариваю моллюсков, поэтому легла спать очень рано. У меня к вам несколько вопросов. — Она протянула ему бумажку с вопросами и начала водить пальцем по списку. — Так, артисты — о'кей, дублеры — о'кей, операторы — о'кей, да, в бутафорном отделе хотят знать, нужна ли кровь на складном кинжале?
— Конечно, нужна! Мы снимаем настоящий исторический фильм, а не сказку для детского утренника. — Он встал и оправил куртку. — Пошли, Слайти.
— Я приду через минуту, — сказала она умирающим голосом.
— Десять минут — и ни секундой больше, ты снимаешься в первой сцене.
День был ясный, и солнце, уже поднявшись над горным хребтом за их спиной, освещало поселение, бросая длинные тени от земляных хижин и сараев, крытых древесной корой. Норвежские поселенцы уже начали свой рабочий день, и струйка синего дыма поднималась из дыры в крыше самой большой хижины.
— Надеюсь, что Оттар в лучшем состоянии, чем наша героиня, — сказал Барни, вглядываясь в водные просторы. — Посмотри, Бетти, вон там, слева от острова, — это камни или лодка?
— Я оставила свои очки в трейлере.
— Похоже, что это моторная лодка. Смотри, она приближается. Пора бы им уже и возвращаться.
Бетти пришлось почти бежать, чтобы не отстать от Барни, который широким шагом спускался по склону холма вниз к берегу. Теперь лодка была отчетливо видна, и они слышали стук мотора, разносящийся над заливом. Большинство киношников уже собралось около кнорра, и Джино устанавливал камеру.
— Кажется, исследователи возвращаются домой, — обратился он к Барни, указав на приближавшуюся лодку.
— Сам вижу и сам позабочусь о них, так что пусть все остальные готовятся к съемкам. После того как я с ними поговорю, мы сразу же начнем снимать эту сцену.
Барни ждал приближения лодки, стоя у самой воды. Текс сидел у подвесного мотора, а Йенс Лин — на носу. У обоих отросли черные бороды и вид был весьма потрепанный.
— Ну? — спросил Барни, не дождавшись, когда лодка достигнет берега. Что нового?
Лин грустно покачал головой.
— Ничего, — сказал он, — абсолютно ничего вдоль всего берега. Мы ушли так далеко, как только позволили запасы бензина, и не встретили ни единой живой души.
— Но это совершенно невозможно! Я видел этих индейцев собственными глазами, а Оттар даже убил парочку. Они должны находиться где-то поблизости.
Йенс вылез на берег и потянулся.
— Мне хочется отыскать их ничуть не меньше, чем вам. Ведь это уникальные возможности для научных исследований. Конструкция их лодок и резьба на костяном наконечнике стрелы дают основания полагать, что эти индейцы принадлежат к почти неизвестной культуре Дорсетского мыса. Мы почти ничего не знаем об этом племени, всего лишь несколько отрывочных сведений получены при археологических раскопках и почерпнуты из скандинавских саг. И насколько нам известно, последние представители этой культуры исчезли в конце одиннадцатого столетия…
— Меня не столько интересуют уникальные возможности для ваших научных исследований, сколько уникальная возможность для меня закончить съемку этого фильма. Для картины нам нужны индейцы, где они?
— Нам удалось обнаружить несколько стоянок на берегу, однако все они были покинуты. Дорсетское племя является кочевым, и индейцы большую часть времени странствуют, следуя за стадами тюленей и косяками трески. Я думаю, что в это время года они перекочевали дальше на север.
Напрягая все силы, Текс вытащил нос моторной лодки на берег, затем сел на борт.
— Конечно, не мне учить дока его делу, но все же…
— Предрассудки! — презрительно фыркнул Лин. Текс откашлялся и сплюнул, в воду. Было очевидно, что по этому вопросу они уже раньше не сошлись во мнениях.
— В чем дело? Выкладывайте! — приказал Барни.
Текс почесал черную щетину на подбородке и заговорил с неохотой.
— Понимаете, в общем-то док прав. Мы не видели никого и ничего, кроме следов старых лагерных стоянок и куч тюленьих костей. Однако я думаю, что они были где-то рядом, неподалеку, и все время следили за нами. Это совсем нетрудно. Грохот этой косилки слышен за пять миль. Если эти краснокожие охотники на тюленей, как утверждает док, то они могут запросто спрятаться, услышав о нашем приближении, и мы ничего не найдем. Я думаю, что они так и делают.
— А удалось вам обнаружить какие-нибудь доказательства этой теории? — спросил Барни.
Сделав несчастное лицо, Текс заерзал на месте, затем нахмурился.
— Только я не хочу, чтобы надо мной смеялись, — задиристо сказал он.
Барни сразу вспомнил о заслугах Текса в качестве инструктора по рукопашной схватке.
— Вот уж что мне никогда не придет в голову, Текс, так это смеяться над тобой, — сказал он совершенно чистосердечно.
— Ну… так вот. Когда я воевал в Азии, мы испытывали такое чувство, будто за нами все время следят. И в пятидесяти процентах случаев так и было. Бах — выстрел снайпера. Мне знакомо это чувство. Так вот, когда мы высаживались на берег, меня охватывало это чувство. Клянусь богом, они где-то совсем рядом.
Барни поразмыслил, хрустнул пальцами.
— Да, пожалуй, ты прав, но я не вижу, как это может нам помочь. Поговорим об этом за ленчем, может быть, придумаем что-нибудь дельное. Нам необходимы эти индейцы.
Съемки первой сцены шли через пень колоду, в чем, возможно, был виноват Барни. Он не мог заставить себя сосредоточиться. А ведь все должно было бы идти гладко, потому что в основном снимались действия. Орлуг, которого играл Валь де Карло, — лучший друг Тора и его правая рука, но он тайно влюбляется в Гудрид, а та боится сказать об этом Тору, не желая причинить ему горе. Однако страсть Орлуга все растет, и, так как Гудрид сказала, что она не полюбит другого человека, пока жив Тор, он, ослепленный любовью к Гудрид, в приступе сумасшествия пытается убить Тора. Он прячется за кораблем и бросается на проходящего мимо Тора. Тот сначала не верит своим глазам, однако, когда Орлуг ранит его в руку, понимает, что происходит. Тогда, действуя лишь одной рукой, безоружный, Тор вступает в схватку с Орлугом и убивает его.
— Ну, хорош, — прохрипел наконец Барни, у которого начало истощаться терпение. — Мы опять сыграем эту сцену, и на этот раз мне бы очень хотелось, чтобы все прошло хорошо, вы помнили бы свои реплики и все остальное, потому что у нас подходит к концу кровь для кинжала и почти не осталось чистых рубашек. По местам, Орлуг, ты стоишь за кораблем. Тор идет к кораблю вниз по берегу. Мотор!
Оттар затопал, проваливаясь в песок и, когда из-за корабля выпрыгнул де Карло, сумел даже изобразить на лице удивление.
— Это ты, Орлуг, — начал он деревянным голосом. — Что ты здесь делаешь, что… Великий Один! Смотрите!
— Стоп! — крикнул Барни. — Этого нет в тексте. Оттар, неужели ты не можешь запомнить несколько слов… — Внезапно он осекся, уставившись туда, куда показывал Оттар.