Она снова оказалась одна, но не совсем одна. Потому что к ней, всматривающейся в тени на потолке, пришел и остался рядом страх.
Глава 28
Хоган вошел в погреб и остановился. Он уставился на облицованный кафелем пол со стоком вдоль стен. К нему вели радиальные канавки из-под стола с мраморной плитой, установленного в центре камеры, под электрической лампой.
Затем Хоган увидел… увидел то, что покрывало пятнами плиту. Высохшие темные пятна на кафеле, следы в канавках. Увидел запекшуюся кровь и почувствовал вонь.
Она пронизывала все вокруг, эта едкая вонь разложения. И свет блестел на хирургических ножах, разбросанных по мраморной крышке стола, зловеще играя на скальпеле, троакаре и острозубой костной пиле.
Погреб? Это скорее лавка мясника.
Он осторожно вошел, вглядываясь в укрепленные на стене стеллажи. Там были разбросаны прочие инструменты, а за ними возвышался ряд банок и флаконов. Внизу, вдоль пола, стояли стеклянные бутыли и металлические канистры.
Наклонившись, Хоган осмотрел надписи, нацарапанные на ярлыках контейнеров. Это были отнюдь не запасы асафетиды, каломели или нюхательных солей для нужд аптеки. Перед ним находились лишь консервирующие и едкие уничтожающие растворы.
Он едва не споткнулся о свитый кольцами резиновый Штанг, змеившийся по полу из выводного отверстия в дальней стене. Шланг для воды? Вот и кран. Водопроводные трубы, должно быть, наверху.
Хоган посмотрел вверх на электрическую лампу. Что-то в ее свете обеспокоило его, но он тотчас же забыл об этом. Потому что увидел…
В потолке зияло темное квадратное отверстие, расположенное точно посредине над мраморной плитой. Любой сброшенный сверху предмет попадет прямо на крышку стола.
Итак, очутиться в этой комнате можно, по меньшей мере, двумя путями: либо тем, которым пришел сюда он, либо через отверстие в потолке. Что бы ни предназначалось для мраморной плиты, при необходимости оно могло быть доставлено сюда волоком или сброшено с верхнего этажа. Не обязательно представлять себе, что происходило, когда крышка стола оказывалась занятой; даже слабого воображения достаточно, чтобы догадаться, почему ножи всегда наточены.
Лавка мясника. Руби и распиливай, затем пользуйся шлангом для смывания пятен. Но что происходит потом? Хоган осмотрел сплошной кафельный пол. Никаких отверстий, никаких потайных люков. Но стена напротив стеллажа, четвертая стена…
В четвертой стене был квадрат из стали, встроенный на уровне пояса, футов двух в диаметре, напоминающий печную дверцу.
Так оно и есть, разумеется. За четвертой стеной находится еще одно помещение. Обычный погреб, с трубами, угольным контейнером и печью. И поскольку стена сплошная, вошедший в обычный погреб не заподозрит, что у печи две дверцы – отверстие, через которое бросают уголь и потайная дверь по ту сторону. Что за топливо подавалось отсюда?
Он подошел к стене и потянулся к рукояти дверцы, вмонтированной в стальную поверхность. В эту минуту опять прогрохотал гром, и опять какая-то смутная мысль мелькнула у него в голове. Та же мысль, которая ускользнула от него, когда он взглянул на лампу.
Затем дверца открылась, и он уставился внутрь, на пламя. Топить печь в такую жару? Да, не такое уж сильное пламя, но, похоже, огонь бушевал здесь в течение последних суток.
Крошечные красные языки пламени нежно лизали черные и серые угли. Но там были другие предметы, которыми питался огонь, не черные и не серые, а белые. Маленькие щепки, трубки побольше и один большой округлый предмет наверху, глядящий на Хогана пустыми глазницами и скалящий зубы сквозь мелькающие язычки пламени.
Хоган ясно видел его. Он был освещен огнем и электрическим светом, мысль о котором так волновала его… Волновала, потому что пустую комнату незачем освещать!
Затем он выпрямился и, начал было поворачиваться, уже ощущая в комнате еще чье-то присутствие. И повернулся, чтобы увидеть вошедшего, чьи шаги заглушил раскат грома.
Хоган поднял глаза, и гром усилился.
А рука поднялась, чтобы взмахнуть куском трубы.
Глава 29
Грэгг выпустил трубу из пальцев. Она еще гремела о кафель, когда он склонился над распростертым перед ним телом, и пробежал чуткими пальцами по месту ушиба. Крови нет, но отек внушителен. Сложно рассчитать силу подобного удара. В любом случае, незваный гость потерял сознание и еще некоторое время не придет в себя.
Грэгг перевернул человека лицом вверх, но ответа не получил.
Незнакомец… В кармане жилета – портсигар. Часы и цепочка. На крышке часов гравировка «Чарльз М. Хоган». Кто он такой?
Бумажник из внутреннего кармана. Коричневая кожа, потертые уголки. Четырнадцать долларов в отделении для банкнот. Одна карточка в футляре. Пропуск для прессы, выписанный на имя Чарльза М. Хогана, редактора городской газеты…
Грэгг скривился. Газетчик?
Сначала те идиоты из страховой компании, затем проклятый служащий из строительной инспекции с его длинным носом. А теперь – репортер. Что-то происходит, что-то очень странное. То, что ему теперь известно имя этого человека, не принесло облегчения. Напротив, возникли новые вопросы.
Грэгг скривился еще больше. Впрочем, один ответ очевиден: этот тип что-то подозревал. И можно не сомневаться в том, что теперь он все понял.
Ведь все находится здесь. Желоб, сбрасывающий тела на стол, кислоты для уничтожения характерных ярлыков на одежде и размывающие черты лица, делая возможную идентификацию невозможной, хирургические инструменты для рассечения останков, печь, в которой расчлененные куски предавались огню.
Даже ребенку было бы ясно, что произошло с теми, кто исчез здесь, в замке. Глупые постояльцы, жадный О'Лири, пьяница Тад, которому нельзя было доверить секреты, Женевьева Болтон, слишком доверявшая ему, и Алиса Портер, которая доверяла ему недостаточно.
Да, ребенок бы догадался, но ребенок никогда не добрался бы сюда. И сегодня вечером сюда пришел не ребенок. Слава Богу, у него хватило ума провести сигнальный проводок под дверью погреба, открывающаяся дверь заставила пригаснуть освещение в его конторе и спальне наверху. Не будь этого сигнала, он никогда бы не узнал о непрошенном госте. Об этом ублюдке, всюду сующем свой нос.
Но вопросы остались. Почему он пришел? Как нашел путь в эту комнату? Вероятный ответ лишь один: его послали сюда. Послал некто, кого он знал. Хотя все, кого он знал, были мертвы; все они были мертвы. Теперь этого никто не знал, никто, кроме него. Разве что, кто-то догадался и кто-то заподозрил.
Грэгг почувствовал, как на лбу выступили капли пота. Холодного пота. Он нахмурился, покусывая усы. Не вздумай паниковать. Остановись и подумай. Должно же быть какое-то решение…
Машинально его рука скользнула в наружные карманы сюртука непрошенного гостя и появились находки. Коробка спичек. Немного мелочи. Ножнички для сигар, платок, кольцо с ключами. Огрызок карандаша и блокнот. Он полистал страницы, пока не обнаружил наспех написанные фразы. Фразы, на первый взгляд не имевшие смысла.
Пилкрист – глава фирмы во Фриско. Дать ложный адрес – Джиэри-стрит. Если Грэгг заподозрит в немедленном отъезде Крисси неладное, сказать, что ее мать больна.
Крисси? Он перечитывал последнюю фразу, пока она не отпечаталась в мозгу. И тогда все стало кристально ясным.
Глава 30
Спустя минуту после того, как Грэгг закрыл далекую дверь, Кристэль поднялась с постели. Ее ноги дрожали, а горло пересохло. Она постояла, покачиваясь, перед зеркалом, затем закрыла глаза, избегая собственного отражения.
Боже мой, что я здесь делаю?
Нет нужды задавать этот вопрос. Нет нужды рассказывать себе, что могло случиться и непременно случилось бы, не уйди вдруг Грэгг.
Но он ушел. Теперь она могла открыть глаза, потому что осталась одна. И теперь она была сама собой. Некогда укорять себя. Это не случилось, и никогда не случится, тем более сейчас.