— Да, они могут сразу избавиться от чемодана. Но попытку сделать надо. Мы ничего не теряем, кроме стоимости этого устройства. Сегодня привезут. Я просил поскорее.
Зазвонил телефон, ответил Ороско. Разговор был короткий.
— Проклятая авиация!
— Не хотят ничего говорить о полетах, — догадался Оукли.
— Секретная информация. — Ороско возмущенно тряхнул головой. — Дерьмо. Если бы у нас было больше влияния, мы добились бы от них информации.
— Я знаю двух генералов в Вашингтоне. Может быть, удастся через них. — Оукли сел к телефону и начал звонить. У него ушло на это минут двадцать, после чего он с раздосадованным видом откинулся на спинку кресла. — Они ушли до завтра. Позвонят утром.
— Долго ждать, — отозвался Ороско.
Адамс неуверенно проговорил:
— На ленте, которую похититель прокрутил по телефону… Терри пожаловалась на темноту. Темно, она сказала. Не означает ли это, что ей завязали глаза?
— Очень надеюсь, что да, — пробормотал Оукли. Недовольный ответом, Адамс медленно вышел из комнаты, ноздри у него раздувались, руки были сжаты в кулаки.
Оукли поднялся и подошел к окну. Ороско сказал:
— Теперь, когда Коннистон мертв, что будет с притязаниями местных мексиканцев на землю?
— Не знаю, — рассеянно ответил Оукли.
— Они не откажутся от своих требований. Когда завещание будет утверждаться судом, они могут его опротестовать.
— Ну и пусть. Это не моя проблема.
— Но ведь вы его душеприказчик, не так ли?
Оукли повернулся, раздраженно передернул плечами.
— Давайте пока не будем, Диего. Сначала покончим с этим делом.
Взгляд Ороско стал жестким.
— Люди голодают, Карл.
— Пусть продолжают голодать, пока мы не вернем Терри.
— А если мы ее не получим? Я имею в виду — живой.
— Я же сказал. Потом обсудим. Сейчас не нужно.
— О’кей, Карл, — ответил Ороско, помолчав. — Поговорим завтра.
Глава 11
Ночь тянулась бесконечно, и Митч Бэйрд ужасно устал от напряжения и собственных мыслей. Масляная лампа на столе едва светила, и со всех сторон подступила темнота. Теодор стоял у задней стены и с глупой ухмылкой смотрел на Билли Джин.
Все они были в тревожном настроении. Митч сидел рядом с Терри и без особой надежды думал о том, что будет с ней и с ним самим. Она, отвернувшись, отрешенно лежала на боку рядом со свернутым спальным мешком.
Митч почувствовал движение за спиной и повернулся: Джорджи бочком двигался к двери. Флойд, который сидел у лампы и укладывал вещи в рюкзак, спросил:
— Куда это ты собрался, интересно?
— В туалет.
— Ты же полчаса назад туда ходил.
— Ну и что, ну и что, — захныкал Джорджи. — Может, у меня микроб какой-нибудь.
— Живот разболелся?
— Да… немного.
Флойд некоторое время смотрел на него без всякого выражения, потом сказал:
— Хорошо. — Он задул лампу.
Митч весь напрягся в неожиданной темноте. Дверь открылась, образовав на мгновение бледный треугольник. Когда она закрылась, Флойд поднес спичку к лампе. Митч подошел к Флойду и, присев на корточки, негромко спросил:
— Что будет утром?
— Я уже объяснял. Или тебе нужно в письменном виде?
— Да я не выкуп имею в виду. Я о Терри. Она уйдет отсюда целая? Мы же договорились.
— Это твоя проблема, старина. Я умываю руки. Почему бы тебе не обсудить это с Теодором?
— Послушай, ты хоть оставь мне револьвер, когда уедешь.
— Посмотрим, когда придет время.
Митч, помолчав, процедил:
— Откуда мы знаем, что ты не уедешь с выкупом?
— Так ведь остается Джорджи. Часть денег — для него.
Митча это объяснение не удовлетворило. На крыльце послышались шаги, и Флойд задул лампу. Вошел Джорджи.
— Закрой дверь! — крикнул ему Флойд. Он опять зажег лампу. Когда Джорджи уселся у задней стены, Флойд сказал: — Перед тем, как убираться отсюда, Митч, надо устроить грандиозную чистку. Чтобы даже ниточки после нас не осталось. Тебе ясна моя мысль?
— Ну конечно.
— Вот и займись этим, пока я буду ездить за деньгами. — Флойд как-то неестественно улыбнулся. — Да расслабься ты, старина. Не относись ко всему так серьезно.
— Тебе легко говорить.
— Может быть, я оставлю тебе револьвер.
Митч с надеждой взглянул на него. От Флойда можно было ожидать чего угодно.
— Нам всем будет лучше, — тихо продолжал Флойд, — если за нашей спиной не останется Теодор, который может все рассказать. Уж Теодору-то пластическая хирургия вряд ли поможет.
— И эту грязную работу ты оставляешь мне.