— Может быть, если бы у моей матери была борода, она была бы моим отцом. Я вашими «может быть» сыт по горло. — Оукли искоса взглянул на Ороско: глаза у детектива были мрачны. Кивнув в сторону пистолета, который тускло поблескивал у Ороско за поясом, он спросил: — Вы могли бы убить человека?
— Уже приходилось.
Ороско, давая вчера Оукли пистолет, спросил: «Вы с этими штуками хорошо умеете обращаться?» И тому пришлось признаться, что не очень.
Небо впереди начало сереть. Следующие сорок миль они проехали молча. Оукли опустил козырек: на горизонте появилось солнце. После бессонной ночи он чувствовал себя неважно. Промелькнул придорожный знак: «Каборка 20 км». Вскоре у Оукли в ушах едва слышно прерывисто зазвенело. Не поняв, что это такое, он стал оглядываться: не залетела ли в машину птичка.
— Сбавьте скорость, — очень тихо сказал Ороско и склонился к переносному радиоприемнику, который находился у него между ног. На крышке приемника мигала красная лампочка. Ороско медленно поворачивал рукоятки, и сигнал «бип-бип» становился громче. Детектив сделал пометку на карте. — Где-то к югу от нас, к юго-востоку. Давайте проедем еще пару миль, определим точнее.
Оукли почувствовал прилив сил.
— Боже мой. Мы их нашли.
— Может быть. А возможно, это пустой чемодан. Увидим.
— Нет, — помотал головой Оукли. — Нет. Это они. Должно быть так. Мы их нашли, Диего!
Ороско только пробормотал:
— Тут, наверно, всего миль десять вправо. Нужно посмотреть, не ведет ли туда какая-нибудь дорога.
Он склонился над картой и стал водить по ней толстым пальцем.
Митч поставил «форд» перед аптекой и некоторое время сидел неподвижно, опершись локтями о руль.
— Хочешь, я пойду с тобой, — предложила Терри Коннистон.
— Нет. Флойд не очень удивится, если я появлюсь один. А вот если с тобой…
— Почему ты думаешь, что он там?
— Я не думаю. Просто искать больше негде. Может быть, он вовсе не здесь. Может быть, они с Билли Джин едут сейчас бог знает куда. А, ладно, это я просто время тяну… Держи голову пониже, не высовывайся, хорошо?
Когда он отклонился назад, открывая ручку дверцы, Терри быстро поцеловала его. Митч выбрался из машины, расправил плечи и, положив руку на револьвер за поясом, направился в логово фон Роона.
За стойкой стояла женщина. Позади торгового зала виднелась в открытую дверь лаборатория, а дальше еще одна дверь, закрытая.
Женщина устремила на Митча тревожный взгляд. У нее было дряблое желтое лицо: судя по скулам и черным волосам, в ней было очень много индейской крови. Митч подошел к прилавку и сказал на ломаном испанском:
— Я хотел бы поговорить с сеньором фон Рооном.
— Доктора нет.
— Где же он?
Женщина холодно оглядела его с головы до ног. Она, вероятно, подумала, что он или наркоман, или ищет врача, который сделал бы аборт его девушке.
— Не знаю.
Митч вытащил из кармана мятую пятидолларовую бумажку. Он свернул ее в шарик и покатил по прилавку в сторону женщины.
— Это очень важно.
Она взяла банкноту, разгладила.
— Он в Мехико, вернется во вторник. — Улыбнувшись, она положила деньги в карман.
Подрагивая от возбуждения, Митч достал еще одну банкноту, в десять долларов; разорвал ее пополам и одну половину положил на прилавок.
— Пожалуйста, скажите… Был здесь молодой янки… очень опасный на вид, черные волосы, злые глаза?.. — Он не очень надеялся, что это описание Флойда вызовет какую-нибудь реакцию, но по лицу женщины увидел, что попал в точку. — Скажите, где этот янки?
Она ответила, хмурясь: да, был такой янки, спрашивал доктора, и она ответила то же самое, что он в Мехико и вернется не раньше вторника, а то и позже. Глаза ее не отрывались от второй половины банкноты в руке Митча.
— Где он сейчас?
— Доктор?
— Нет. Янки. — Он помахал половиной банкноты, наклонился вперед, впиваясь в женщину взглядом.
Она заговорила, ему пришлось остановить ее и попросить говорить помедленнее. С нескрываемым раздражением женщина повторила, что янки сказал, где доктор сможет найти его, но об этом нельзя говорить никому, кроме самого доктора. Пока она говорила, ее глаза следили за разорванной банкнотой в руке Митча. Он полез в карман третий раз и достал последние деньги, какие у него были — еще одну пятерку, — и прибавил к разорванной десятке в руке.