— Наверно, зашли куда-нибудь попить чаю, — сказала миссис Тодд, — и загостились. Но от ярких впечатлений хочется домой, чтобы там все обдумать и вспомнить.
— Я ту женщину так и не видела, а ты? — спросила миссис Блекетт, когда лошадь остановилась напиться у колоды.
— Нет, я с ней говорила, — отвечала миссис Тодд, но почти без интереса. — Она не из нашей семьи.
— А разве не ты нашла, что лбом она похожа на Полину Бауден? — напомнила миссис Блекетт.
— Оказывается, никакая она не Бауден, — ответила миссис Тодд раздраженно. — Я не часто ошибаюсь по поводу семейного сходства, но у нее там как будто не было знакомых, тогда я подошла прямо к ней и сказала: «Вы, говорю, судя по внешности, Бауден?» Тогда она говорит: «Ой нет, моя девичья фамилия — Деннет, но первым браком я была за Бауденом. Мне просто захотелось посмотреть, как это будет происходить».
Миссис Блекетт весело рассмеялась.
— Не забыть рассказать это Уильяму, — сказала она. — Да, Олмайра, единственное, что мне нынче немного мешало, это мысль о том, как наслаждался бы Уильям. Мне очень, очень жаль, что Уильяма там не было.
— И мне жаль, — честно призналась миссис Тодд.
— Стариков-то было не так много, — сказала миссис Блекетт, и в голосе ее была грусть. — Я понимаю, их вообще осталось не так много, как было, но я думала, что увижу их больше.
— Я считаю, что, в сущности, они не ударили в грязь лицом, и все так говорили и были так довольны, — поспешила откликнуться миссис Тодд с подкупающей непоследовательностью, и я увидела, как щеки ее вспыхнули румянцем, а затем она зачем-то повернулась и украдкой бросила тревожный взгляд на мать. Миссис Блекетт улыбалась и думала о своем триумфе, но вид у нее уже был немного усталый. Ведь никто из окружавших ее не нес такого тяжкого груза лет. Я понадеялась, что буду подобна моим друзьям, когда доживу до их возраста, потом улыбнулась, сообразив, что и сама уже не слишком молода: так мы сохраняем наши сердца, когда внешний наш вид подводит и выдает прикосновение времени.
— Очень было красиво, когда они пели гимны, правда? — сказала миссис Блекетт за ужином с искренним восхищением. — Очень много было мужских голосов. Там, где я сидела, звучание было прекрасное. Когда допели до последнего куплета, мне даже пришлось замолчать и слушать.
Я заметила, что тут широкие плечи миссис Тодд затряслись.
— Были там хорошие певцы, да, прекрасные голоса, — согласилась она, отставляя в сторону чайную чашку. — Но я случайно оказалась рядом с миссис Питер Бауден, с Большого залива, и невольно подумала, что если она удалилась от дома настолько же, как и от верной мелодии, так вернуться домой сегодня же у нее нет никакой надежды.
ГЛАВА 20
По-над берегом
Однажды, когда я шла по-над берегом и миновала старые верфи и более новую, с высокими ступенями пароходную пристань, я заметила, что все лодки вытащены на берег и настал обычный бездельный час. Ничего не происходило, даже самые легкие из работ были прерваны: никто не наживлял переметов и не чинил сетей, не ремонтировал плетушек для омаров; словно лодки и те решили вздремнуть на солнце; и я еле-еле разглядела вдали парус, потрепанный непогодой: омаровый смак, которым, как игрушкой, занялись легкие зефиры, гулявшие в бухте. Эта лодка так бесцельно скользила и поворачивала на широком рейде Горелого острова, что я заподозрила: может быть, за рулем никого нет или кто-то разорвал ее ржавую якорную цепь, пока весь экипаж предавался сну.
Минуты две я глядела на нее: это была старая «Миранда», собственность одного из Каплинов, а узнала я ее по странной форме заплаты из сравнительно новой холстины, посаженной в верхнем углу ее грязного грота. Ее причудливый ход являл собой такой интересный предмет для разговора, что у меня сердце возрадовалось, когда я услышала за спиной хриплый голос. И в эту минуту, не успела я еще ответить, как с палубы «Миранды» швырнули какой-то большой бесформенный тюк, отчего вода всплеснула высоко — прямо в ее черный борт, и мой сосед довольно усмехнулся. Парус омарового смака тут снова поймал ветер, и смак двинулся в глубь бухты. Тут я наконец оглянулась и увидела, что у меня за спиной — старый Илия Тилли, который бесшумно вышел из своего темного сарая, как из глубокой норы.
— Мальчик вздремнул, пока вел лодку. Монро кинул его за борт, теперь-то живо проснется, — объяснил мистер Тилли, и мы дружно рассмеялись.
Я была очень рада, что опасности, подстерегавшие «Миранду» в скалистом проливе, дали мне такую возможность — познакомиться со старым рыбаком, с которым я еще ни разу не разговаривала. Поначалу он казался мне угрюмым и неприветливым, одним из тех подозрительных людей, глядя на которых и сам готов заподозрить себя во всех смертных грехах. Мистер Илия Тилли на все смотрел как бы с презрительным безразличием. Вы могли увидеть его на пляже или в дверях его сарая, но стоило сделать к нему несколько шагов — и он исчезал. Он был членом маленького кружка пожилых и мрачноватых великих рыбаков, на которых я любила смотреть, когда они вели доверху нагруженную лодку за нос, как лошадь за уздечку, выволакивая ее из воды на крутой берег. В Лендинге таких крепких стариков, уцелевших от прежнего, более энергичного поколения, было четверо, их связывала дружба и понимание такое тесное, что слов им как будто и не требовалось. Они проводили много часов, наблюдая, как отчаливают или пристают их лодки, помогая друг другу управляться с омаровыми плетушками в бурную погоду, чистя рыбу либо чиня переметы. А когда возвращалась лодка, всегда оказывались тут как тут и спешили вывести ее на берег, разделившись на пары либо ведя ее за нос, этакого норовистого мифического морского конька. Что и говорить, при их слаженности любая ведомая ими лодка становилась послушной и понятливой. Лодка Абеля и лодка Джонатана Баудена были столь же неповторимы, как и сами эти люди, и так же облезлы. Споры и пререкания не были характерны для этих старинных друзей; так же маловероятно услышать светскую болтовню в компании слонов, как то, что мистер Бауден либо Илия Тилли зря тратят время на досужие сплетни. Время от времени они что-нибудь коротко сообщали друг другу. Узнавая их все лучше, приходилось дивиться, что они вообще разговаривают. Но на самом деле речь давалась им вполне легко, и, неожиданно убедившись в этом, слушатель начинал ценить их еще больше. Казалось, будто сосна вдруг обратилась к вам с комментарием о погоде или что старый, возвышенно мыслящий верблюд отпустил какое-то замечание, пока вы почтительно стояли рядом с ним под шатром цирка.
Я не раз гадала тогда, что должны думать и чувствовать эти немногословные старики, и решила, что мысли их обращены к природе и стихиям, а не к человеческим выдумкам вроде политики или богословия. Мой друг капитан Бауден, приходящийся племянником старейшему из этой группы, относился к ним с уважением, хотя и сам не был ни молод, ни болтлив.
— Они сызмальства дружили, — сказал он мне однажды. — Нет того о море, чего бы они не знали. Такими, как сейчас, они были с незапамятных времен.
У этих древних мореходов были дома и усадьбы, с виду весьма похожие на другие жилища в Деннет-Лендинге, у двоих из них водились жены и дети, но настоящим их местожительством было море и каменистый пляж, окаймлявший знакомый берег, и сараи с рыбой, где обилие соли с макрельных кадушек уже пропитало и самые бревна, превратив дерево в подобие коричневого окаменелого сплава; отразилось оно и на цвете лица этих старых рыбаков, так что легко было вообразить, что, когда Смерть явится за ними, помогать ей будет не изящная игла, а добрый надежный гарпун с гравюры семнадцатого века.
Илия Тилли был такой уклончивый и угрюмый и такой согбенный, что заглянуть ему в лицо было невозможно; и даже после его вполне дружелюбных слов о шкипере «Миранды» Монро Пеннело и сонливом мальчике я не сразу решилась заговорить с ним снова. Держа в одной руке небольшую пикшу, он вскоре перехватил ее в другую руку, чтобы пикша не касалась моей юбки. Тогда я поняла, что мое общество принято, и мы пошли дальше рядом.