Тед дотянулся до пульта управления, оставленного на журнальном столике, и выключил телевизор.
– Что теперь будет? – спросила Глория.
Тед пригладил ладонью волосы. Все тело казалось грязным и липким.
– Сперва я приму ванну, а потом предлагаю всем хоть немного поспать.
– Но сейчас только четыре, – возразила Эмили.
– Денек выдался тяжелый, – отозвался Тед, думая про себя, что воскрешение – это вам не фунт изюму. – Подремлем чуток. А потом можно и за стол. Как вам такой план?
Глория захлопала в ладоши. В этом жесте все без труда распознали попытку обрести силы жить дальше – и не дать семье развалиться.
– План что надо, – похвалила она. – Вот отдохну малость – напеку шоколадных пирожных.
Тед сидел на краю ванны и глядел, как она заполняется водой. Вокруг талии его по-прежнему обвивалась женина мантилья. Под черным кружевом мирно покоился обвисший член, и Тед на мгновение задумался: а что, если его пресловутый дружок тоже мертв?
Снаружи возились домашние, укладываясь спать, несмотря на ранний час. Эмили жаловалась, что у нее еще не все уроки сделаны, а Глория успокаивала девочку: дескать, тревожиться не о чем, тем более что завтра она в школу, может статься, вообще не пойдет.
Тед снял галстук, потом рубашку, упорно стараясь не смотреть в зеркало. К тому, чтобы себя увидеть, он еще не готов, нет. Итак, вот он ослабил галстук, стянул его через голову, скинул рубашку. Над ванной курился пар; вода плескалась у самого слива. Тед завернул кран. Погрузил руку в воду – и, как и подозревал, не обжегся. Рука его была не столько нечувствительна к кипятку, сколько безошибочно определяла точную температуру и при этом оставалась невосприимчива к негативному воздействию. Любой другой уже обварился бы: вода была градусов под 140 по Фаренгейту. Тед осторожно сел в ванну – очень прямо, не отклоняясь назад, точно инвалид, ожидающий, чтобы его помыли. А затем совершил нечто, чего не делал со времен восьмилетнего возраста: а именно расплакался.
Тед все еще был в ванне, когда вошла Глория и присела на унитаз рядом с ним. Глянула мужу в лицо – подчеркнуто в лицо и, вне всякого сомнения, на все остальное тоже, особенно на шею – и испугалась. Тед почувствовал ее новообретенный страх и, все понимая, проговорил:
– Это нормально, Глория, я и сам себя слегка побаиваюсь.
– Что же все-таки случилось? – спросила она.
Тед намылил плечи, всей грудью вдыхая аромат сандалового масла.
– Не знаю; но мне ужасно жаль, – отозвался он.
– Милый, я так рада, что ты жив, – сказала Глория. – Ты ведь и впрямь жив, правда?
Тед пожал плечами. Сейчас он размышлял не над тем, жив он или нет, а над тем, устраивает ли его то, что он жив. Не то чтобы ему хотелось умереть в том же смысле, в каком он представлял себе это на пути к самоубийству, но так, как сейчас – если, конечно, сейчас он на самом деле мертв. При жизни он никогда себя не чувствовал так, как ныне; тогда что же с ним происходило? Как такое называется? Гипер-жив? Мета-жив? Суб– или супержив? На самом-то деле он не то чтобы жив, а стало быть, фактически мертв – но не отошел. Бедолага Тед, он не «умер и отошел в вечность»; он умер – однако тут как тут.
– Вроде кожа у меня другого оттенка, тебе не кажется?
Глория пригляделась к его поднятой руке и покачала головой.
– Такая же, как всегда.
– Глория, а что мы вообще знаем о смерти? – спросил Тед.
– По всей видимости, ничего, – отозвалась она. И вскинула взгляд на лампочку. – А ты что-нибудь видел или, может, голоса слышал?
– Нет, ничего ровным счетом. Вижу, надвигается грузовик «Ю-Пи-Эс» – раз, и я уже в церкви. Хотя, должен признать, я сразу понял, что происходит. Странно, правда? Вдруг я сознавал все, что происходит, но просто-напросто не сознавал своего осознания? – Тед помотал головой. – Ты только послушай, что я несу. Прямо псих какой-то.
– Тебе голову отрезало, – промолвила Глория, отчетливо выговаривая каждое слово. – После такого в живых остаться невозможно. Наверное, это сон. Я не сплю, часом?
– Не спишь, – заверил Тед.
– А ты почем знаешь? Ты даже не уверен, жив ли ты, – парировала Глория.
– Один-ноль в твою пользу. – Тед пригляделся к жене: глаза у нее были красные и усталые. – Как там дети?
– Растеряны, конечно.
Тед кивнул.
– Надо бы мне завтра к врачу сходить. Точнее, к себе врача вызвать, пусть на меня посмотрит. – Он рассмеялся. – Сам не знаю зачем. Ну, что такого скажет мне врач?