Германская военная разведка особенно интересовалась американскими экспедиционными силами и была главным противником разведывательного отдела американского штаба. Она играла во время войны очень значительную роль.
Она находилась в ведении генерального штаба, переведенного с Кёнигсплаца из Берлина в германскую главную квартиру в Спа в Бельгии. Германская военная разведка собирала всевозможные сведения военного характера о союзниках и американцах и делала все, что было в ее силах, чтобы вредить им в военном отношении. Большинство немецких агентов, которых встречали американцы, работали для военного отдела, находившегося под руководством генерала Людендорфа, хотя фактически начальником был полковник Вильгельм Николаи, возглавляющий в настоящее время частное сыскное агентство в Берлине.[6] Генерал Хейе, еще и теперь играющий некоторую роль в Германии, был тоже прикомандирован к военной разведке. Говорят, что в отделе военной разведки имелось около десяти высших инспекторов, настоящих артистов шпионажа; там имелись превосходно подготовленные офицеры, лингвисты, специалисты, умевшие изменять свою внешность, свой голос, походку настолько, что каждый из них, подобно Мэтру в Швейцарии, играл роль нескольких лиц. Затем шли тысячи шпионов и агентов всякого типа, хороших, плохих и посредственных.
Морская разведка, собиравшая сведения, необходимые для руководства германскими подводными лодками в их набегах, находилась в ведении другой организации, центр которой помещался на Лейпцигерплац в Берлине, и имела агентов в Соединенных Штатах.
В распоряжении министра внутренних дел, канцелярия которого помещалась на Миттельштрассе, была его личная секретная служба; в ее задачи входила борьба внутри Германии с моральным разложением и революцией, которая, в конце концов, совершилась.
Эта мощная организация, состоявшая из четырех отраслей, была и гибкой и в то же время сложной. Ни одна из отраслей почти ничего не знала о трех остальных, а то, что она знала, часто было ложным. По всей внятности, никто, даже начальник каждой из разведок не знал всего, касавшегося его собственной отрасли. И, конечно, никто не знал всех агентов, Имея сведения о постоянных попытках союзной разведки приобрести в Германии агентов в самых секретных сферах и об успехе таких попыток, зная также человеческие слабости, на которых они так часто играли, руководители германской разведки не доверяли никому. В работе одного из союзных специалистов по разведке, посвященной методам германской разведки во время войны, мы читаем: «В разведке для того организованы многочисленные отделы, чтобы затруднить лицам, к ним прикомандированным, возможность ознакомиться с секретами главного механизма. То, что начальники этих отделов собираются вместе чрезвычайно редко, а личные отношения между агентами различных отраслей запрещены, преследует цель — не допустить возможности опасной болтливости. Вне всякого сомнения, тому же стремлению следует приписать то обстоятельство, что даже внутри какой-нибудь определенной отрасли связь между личным составом этого отдела крайне непрочная; необходимая переписка, включая и переписку, связанную с самой элементарной денежной отчетностью, сведена к минимуму и даже не регистрируется, а агенты, знающие слишком много тайн, в конце концов, устраняются. Один из применяемых для этой цели методов состоит в их проваливании и передаче неприятельской контрразведке».
Они не могут ничего сказать
Таким образом, один из девизов германской разведывательной службы, а именно: «то, чего они не знают, не может причинить им вреда», в случае надобности заменяли другим: «мертвые не могут ничего сказать». Конечно, некоторые перед смертью все-таки говорили, и если, как правило, они рассказывали о вещах, уже нам известных, то иногда нам случалось добыть такие важные разоблачения, что лицам, их сделавшим, в виде награды оставляли жизнь.
И агенты знали об этом иногда гораздо лучше, чем могли предположить те, которых они предавали. Именно благодаря арестованным немецким агентам и собственным агентам, наряду с несколькими храбрецами, работавшими среди немцев, союзной разведке удалось получить представление о тайной армии, с которой ей приходилось бороться. Эта армия состояла из двух частей: из небольшой части отборных людей и гораздо более многочисленной и разнородной части простых агентов.
Первая категория, по-видимому, образовывала определенную, постоянную, тщательно отобранную группу из среды чиновников и высших слоев общества; иногда даже такие агенты назначались по особому указанию кайзера. Вторая часть образовывала бесформенную массу, подверженную различным изменениям и состоявшую из самых разнообразных элементов и лиц. Некоторые агенты и даже шпионские центры, которые нам удавалось раскрыть, внезапно и совершенно бесследно исчезали; другие агенты вели неспокойную бродячую жизнь, и поэтому их было очень трудно поймать; третьи, казалось, обладали даром настолько менять свою внешность, что мы получали о них самые противоречивые донесения. Но из тех, кто, так или иначе, попадал в наши руки, лишь очень немногие могли дать нам точные и ценные сведения, причем всегда исключительно об очень ограниченном участке работы противника. Некоторые пускались в совершенно бесполезные подробности или рассказывали нам вымышленные истории, ложность которых била в глаза.
Трудность заключалась в том, что даже начальники не знали больше того, что им было необходимо для службы. Их было очень трудно захватить, и, даже будучи арестованными, они ничего или почти ничего не говорили. Крупные немецкие шпионы из отборной группы вообще были людьми, обладавшими большой силой воли, хотя и лишенными всякой щепетильности, вопреки заявлениям, сделанным полковником Николаи в его книге «Geheime Mächte» («Тайные силы», о том, что руководители секретной службы должны быть джентльменами, действующими согласно известным принципам, без которых все здание прогниет и рухнет; это тем более необходимо, что секретной работе присущи возможности, благоприятствующие злоупотреблениям.
Далее, касаясь массы агентов, полковник Николаи говорит: «Правда, все эти агенты в течение известного периода проходят подготовку и иногда обучаются чрезвычайно тщательно, но приобретенные ими знания всегда ограничиваются специальными задачами. Возможно, что чем больше стараются оставить их в неведении относительно многих вещей, тем чаще приходится обновлять их состав. Во всяком случае, несомненно, что вся эта масса людей и групп представляется нам как нечто, находящееся в состоянии постоянного видоизменения. Тот же принцип можно проводить, используя случайных осведомителей, подданных нейтральных и даже неприятельских стран, живущих постоянно или временно в Германии или в Австрии, которым разрешение на въезд или проезд через страну дается в обмен на предоставляемую ими информацию. Если эти случайные агенты даже обманут ожидания, не пришлют сведений или такие сведения придумают, в этом нет большой беды. Германская организация гораздо менее рассчитывает на сведения, исходящие из одного, даже надежного, источника или на единичную информацию, чем на терпеливое, методическое, почти научное изучение мелких подробностей, отобранных из всей огромной массы сведений, проходящих сквозь ее фильтры».
6
Джонсон писал это несколько лет тому назад. Фашистское правительство Германии вновь привлекло Николаи к руководству разведкой, дав ему генеральский чин. — Ред. (Здесь редакция ошибается. Вопреки действительно ходившим по Европе в те годы слухам, полковник в отставке Вальтер (а не Вильгельм!) Николаи не стал генералом и никогда не работал в спецслужбах Третьего Рейха. Смотрите посвященную этому незаурядному разведчику книгу Жана Таратуты и Александра Здановича «Таинственный шеф Мата Хари», М., 2000 г. — В.К.)