ИРИНА. Ничего страшного. Успокоится, я ее потом уговорю. Распишутся.
СЕРГЕЙ. Боюсь, что нас выселят раньше, чем она родит.
Затемнение
Загорается свет. По комнате ходит Ирина.
ИРИНА. Кс — кс — кс!
Хлопает входная дверь. Входит Баба Оля.
ИРИНА. Кефирчик пропал. Нет нигде.
БАБА ОЛЯ. Ночь не спала. Как наваждение — вроде, мяукает где-то рядом… А где Олик?
ИРИНА. Он в своей комнате в стене дырку просверлил…
БАБА ОЛЯ (перебивает). К соседям?!
ИРИНА. Нет, там не квартира. А что — не понятно. Свет виден. Наверно, есть выход на крышу.
Олик полез проверять. Думает, что там тайник.
БАБА ОЛЯ. Значит, ты уже в курсе?
ИРИНА. Конечно. Одна стучит, второй сверлит — и думают, что это не заметно…
БАБА ОЛЯ. А вдруг, действительно, тайник?
ИРИНА Оля! Сто пятьдесят лет прошло! После ареста этого посланника здесь все перерыли. А потом кто тут жил? Город трех революций… Подпольщики какие-нибудь. У них тоже, наверное, не раз обыски были. Прокламации всякие, бомбы… Потом ЧК. И тоже обыскивали… Потом НКВД. МГБ. КГБ. Наконец, БХСС. И все что-то искали. И этот старатель… Бороться и искать! Найти… и перепрятать.
Хлопает входная дверь. Слышно громкое мяуканье кота.
БАБА ОЛЯ. Кефирчик! Нашелся! (Выбегает из гостиной.)
Входит Олик — весь в пыли, грязи и поцарапанный.
ИРИНА. Ну? Нашел сокровище?
ОЛИК. Сокровище… Расцарапал меня… Я на крышу залез, там — вентиляционные трубы. А между ними — дыра. Вода не попадает, а пролезть можно. Большая. И мяукает в ней. Я на веревку фонарик привязал и туда опустил. Тут все перестраивали. Вот, наверное, и получился… карман.
ИРИНА. Пустой?
ОЛИК. Да. Всё в птичьем помете… Наверное, голуби залетают, или вороны. Вот они и каркают, и скребутся… Вдруг чувствую — вцепился кто-то! Чуть веревку не уронил. Оказалось — Кефирчик.
Входит баба Оля.
БАБА ОЛЯ. Бедненький!
ОЛИК. Конечно, бедненький! (Осматривает себя.) Перемазался весь.
БАБА ОЛЯ. Проголодался!
ОЛИК. Очень!
БАБА ОЛЯ. Третью добавку положила — а он от миски не отходит. Он же там два дня просидел!
Олик садится на диван, закрывает лицо руками.
ОЛИК. Вам смешно, а у меня последняя надежда пропала. Больше искать негде.
ИРИНА. Олик, нельзя надеяться на чудо.
ОЛИК. Ты же надеешься, что ваших девочек замуж возьмут…
ИРИНА. Это совсем другое!
ОЛИК (бабе Оле). А ты на что надеешься?
БАБА ОЛЯ. На тебя. Больше не на кого.
Хлопает входная дверь, входит Сергей.
СЕРГЕЙ. Был в банке. Пытался уговорить их еще немного подождать. Не вышло. Через неделю мы должны освободить квартиру.
БАБА ОЛЯ. А как же Викины советы? Третий лишний? У банка заберут лицензию…
СЕРГЕЙ. У них контрдоводы. Мы когда кредит оформляли, наши оклады раза в три завысили. Значит, совершили подлог и мошенничество. Могут привлечь… Так что, квартиру придется освободить.
БАБА ОЛЯ. Куда же мы?..
СЕРГЕЙ. За неделю что-то снимем. А что потом — не знаю.
На сцене гаснет свет.
На сцене зажигается свет. В комнате стоят чемоданы, пакеты, коробки. Светлана сидит на чемодане. Сергей заклеивает скотчем коробку.
ОЛИК. Плакат! Я должен его забрать!
ИРИНА. Да нужен он тебе! Скоро машина придет.
ОЛИК. Нужен. Эта фраза будет жить в веках.
Олик становится на стул, пытается снять лозунг. Тот прочно приклеен и не поддается. Олик дергает — и лозунг отрывается вместе с куском обоев. Олик спрыгивает со стула.
ИРИНА. Ну вот! Доигрался!
ОЛИК. Как говорил покойный дедушка? Сгорела хата — гори, забор!
Баба Оля, став на цыпочки, пытается рассмотреть образовавшуюся прореху.
БАБА ОЛЯ. Что это там?
ОЛИК. Наверное, предыдущие обои. Точнее — пред — пред — пред… Я несколько слоев оборвал.
БАБА ОЛЯ. Странные какие-то…
ИРИНА (присматривается). Цвет отвратительный.