— Вы — мой двоюродный брат? — сказал Гилберт ледяным тоном, со слабой и далеко не доброжелательной улыбкой, когда Клайд остановился посреди комнаты.
— Да, это я, — сказала Клайд, смущенный и несколько испуганный таким холодным приемом.
Он мгновенно понял, что не может относиться к своему двоюродному брату с тем же уважением, какое внушал ему дядя, чьими талантами создано это замечательное предприятие. Где-то в глубине души он чувствовал, что этот молодой человек, пожалуй, здесь только наследник — не больше, и если бы не способности отца, сумевшего создать громадную фабрику, сын не мог бы напускать на себя такую важность и принимать высокомерный вид.
Но уж очень беспочвенны и ничтожны были права Клайда на какое-либо уважение здесь, очень благодарен он был за все, что могут для него сделать, и потому он заранее чувствовал себя глубоко признательным и старался улыбнуться возможно приветливее. А Гилберт Грифитс, видимо, сразу же счел эту улыбку признаком самонадеянности; этого он не намерен был терпеть в каком-то двоюродном брате, да еще в таком, который нуждается в покровительстве со стороны самого Гилберта и его отца.
Однако, поскольку отец соизволил заинтересоваться этим родственником, Гилберту не оставалось выбора, и, продолжая криво улыбаться и мысленно изучать двоюродного брата, он сказал:
— Мы так и думали, что вы явитесь сегодня или завтра. Приятная была поездка?
— Да, очень, — ответил Клайд, несколько смущенный этим вопросом.
— Итак, вы хотите ознакомиться с производством воротничков? — продолжал Гилберт.
И тон и манеры его были исполнены величайшей снисходительности.
— Да, я очень хотел бы изучить дело, в котором потом можно будет как-то выдвинуться, — добродушно сказал Клайд, стараясь по мере сил и возможности заслужить расположение двоюродного брата.
— Отец говорил мне о своей беседе с вами в Чикаго. Но, как я понял из его слов, у вас нет практического опыта ни в какой области. Вы не знакомы с бухгалтерией?
— К сожалению, нет, — ответил огорченный Клайд.
— И не знаете стенографии или еще чего-нибудь в этом роде?
— Нет, сэр.
Говоря это, Клайд остро чувствовал, как сильно недостает ему хоть каких-нибудь практических знаний. Гилберт смотрел на него теперь, как на совершенно бесполезное для фабрики приобретение.
— В таком случае, — продолжал Гилберт, как будто он только сейчас решил это, а не получил заранее определенных указаний от отца, — я думаю, лучше всего направить нас в декатировочную. Там, собственно, и начинается все производство, так что вы сможете изучать его с самых основ. Мы испробуем вас там, а потом видно будет, что еще можно для вас сделать. Будь вы хоть как-то подготовлены к конторской работе, можно было бы использовать вас здесь. (Лицо Клайда омрачилось, и это было приятно Гилберту.) Но раз вы хотите изучить практическую сторону дела, с таким же успехом можно начать и там, — прибавил он холодно, вовсе не для того, чтобы утешить Клайда, а просто устанавливая факт. И так как Клайд молчал, он продолжал: — Я полагаю, прежде чем приступить к работе, вам следует где-нибудь устроиться. Вы еще не нашли себе комнаты?
— Нет, я приехал с двенадцатичасовым поездом и хотел немножко почиститься с дороги, так что остановился в отеле. Я думал, что после подыщу себе комнату.
— Ну и прекрасно. Искать ничего не надо. Я скажу нашему управляющему, чтобы он указал вам какой-нибудь хороший пансион. Он знает город лучше, чем вы.
Гилберт подумал, что как-никак Клайд все же их близкий родственник, и не годится, чтобы он поселился где попало. В то же время он вовсе не желал, чтобы Клайд вообразил, будто семью Грифитс очень трогает, где и как он живет, — сам Гилберт считал, что их это ничуть не касается. В конце концов он решил, что ему нетрудно будет поставить Клайда в такие условия и так следить за ним, чтобы он не мог приобрести какое-то значение в их семье, в глазах его отца или людей, работающих на фабрике.
Он протянул руку и нажал кнопку звонка. Вошла очень строгая и сдержанная на вид девушка в зеленом бумажном платье.
— Попросите мистера Уигэма.
Она исчезла, и тотчас в кабинет вошел служащий лет сорока, среднего роста, довольно полный, но подвижный и как будто чем-то крайне встревоженный. Казалось, это человек сдержанный и скрытный; он пытливо, подозрительно осматривался, словно стараясь понять, откуда грозит новая неприятность. Он не поднимал головы и, казалось, предпочитал не глядеть на собеседника.
— Уигэм, — властно заговорил Грифитс-младший, — это Клайд Грифитс, наш родственник. Помните, я говорил вам о нем?
— Да, сэр.
— Так вот, его нужно поместить для начала в декатировочный цех. Вы покажете ему, что он должен делать. А потом пусть миссис Брейли укажет ему, где он может достать себе комнату. (Все это было решено и сказано Уигэму уже неделю назад, но сейчас Гилберт говорил так, словно он сам только что это решил.) И пусть табельщик внесет его имя в списки. Он начинает работать с завтрашнего утра. Понятно?
— Понятно, сэр. — Уигэм почтительно поклонился. — Это все?