— Вы мистер Тайтус Олден?
— Да, сэр, это я.
— Мистер Олден, моя фамилия Мейсон, я из Бриджбурга, прокурор округа Катараки.
— Так, сэр, — ответил Тайтус, недоумевая, для чего он мог понадобиться прокурору, да еще из такого далекого округа.
А Мейсон смотрел на Тайтуса, не зная, с чего начать. Трагическое известие, которое он привез, будет, пожалуй, убийственно для этого явно слабого и беспомощного человека. Они стояли под одной из высоких темных елей, росших перед домом. Ветер в ее иглах нашептывал свою песню, старую, как мир.
— Мистер Олден, — начал Мейсон с необычной для него серьезностью и мягкостью. — У вас есть дочь по имени Берта или, может быть, Альберта? Я не совсем точно знаю ее имя.
— Роберта, — поправил Тайтус Олден, внутренне вздрогнув от недоброго предчувствия.
И Мейсон, опасаясь, что потом этот человек будет не в состоянии рассказать ему толком все, что он хотел узнать, поспешно спросил:
— Кстати, вы случайно не знаете здесь молодого человека по имени Клифорд Голден?
— Насколько помню, никогда не слыхал о таком, — медленно ответил Тайтус.
— Или Карл Грэхем?
— Нет, сэр. И с таким именем человека не припомню.
— Так я и думал, — воскликнул Мейсон, обращаясь не столько к Тайтусу, сколько к самому себе, и продолжал строго и властно: — А кстати, где сейчас ваша дочь?
— В Ликурге. Она теперь там работает. Но почему вы спрашиваете? Разве она сделала что-нибудь плохое… или просила вас о чем-нибудь?
Он криво, с усилием улыбнулся, но в его серо-голубых глазах было смятение и тревожный вопрос.
— Одну минуту, мистер Олден, — продолжал Мейсон мягко, но в то же время решительно. — Сейчас я вам все объясню. Но сначала я должен задать вам два-три вопроса. — И он посмотрел на Тайтуса серьезно и сочувственно. — Когда вы в последний раз видели вашу дочь?
— Да вот, она уехала во вторник утром, потому как ей надо было возвращаться в Ликург. Она там работает на фабрике воротничков и рубашек Грифитса. Но…
— Еще минуту, — твердо повторил прокурор, — я сейчас все объясню. Вероятно, она приезжала домой на субботу и воскресенье. Так?
— Она приезжала в отпуск и прожила у нас примерно с месяц, — медленно и подробно объяснил Тайтус. — Она не совсем хорошо себя чувствовала и приехала домой немножко отдохнуть. Но когда она уезжала, она была совсем здорова. Вы ведь не привезли дурных вестей, мистер Мейсон? С ней ничего неладного не случилось? — С недоумевающим видом он поднес свою длинную загорелую руку к подбородку. — Да нет, не может этого быть… — Он растерянно провел рукой по редким седым волосам.
— А вы не имели от нее вестей, с тех пор как она уехала? — спокойно продолжал Мейсон с твердым намерением получить возможно больше сведений, прежде чем нанести тяжелый удар. — Она не сообщала, что поедет не в Ликург, а еще куда-нибудь?
— Нет, сэр, мы ничего не получали. Но скажите, с нею не случилось никакой беды? Может быть, она сделала что-нибудь такое… Да нет же, не может этого быть! Но вы так спрашиваете… Вы так говорите…
Его пробирала дрожь, и он бессознательно дотрагивался рукой до тонких бледных губ. Но прокурор, не отвечая, достал из кармана письмо Роберты к матери, и, показывая старику одну только надпись на конверте, спросил:
— Это почерк вашей дочери?
— Да, сэр, это ее почерк, — ответил Тайтус, слегка возвышая голос. — Но в чем же дело, господин прокурор? Почему это письмо попало к вам? Что в этом письме? — Он судорожно стиснул руки, уже ясно читая в глазах Мейсона весть о каком-то страшном несчастье. — Что это? Что там?.. Что она пишет в этом письме? Вы должны мне сказать, что случилось с моей дочерью!
Он в волнении оглянулся, словно собираясь бежать в дом, позвать на помощь, поделиться с женой своим ужасом… И Мейсон, видя, в какое состояние привел он несчастного старика, с силой, но дружески схватил его за руки.
— Мистер Олден, — начал он, — у каждого из нас бывают в жизни такие тяжелые минуты, когда необходимо собрать все свое мужество. Я не решаюсь сказать вам, в чем дело, потому что я и сам многое испытал в жизни и понимаю, как вы будете страдать.
— Она ранена! Может быть, она умерла? — пронзительно закричал Тайтус, расширенными глазами глядя на прокурора.
Орвил Мейсон кивнул.
— Роберта! Дитя мое! Господи! — Старик согнулся, точно от удара, и прислонился к дереву, чтобы не упасть. — Но как? Где? Ее убило машиной на фабрике? Боже милостивый!
Он повернулся, чтобы пойти домой, к жене, но прокурор, человек с изувеченным лицом и сильными руками, удержал его:
— Одну минуту, мистер Олден, одну минуту! Вы не должны пока идти к жене. Я знаю, это очень тяжело, это ужасно, Но позвольте объяснить. Не в Ликурге и не машиной, нет. Она утонула. В озере Большой Выпи. Она поехала за город в четверг, понимаете? Слышите, в четверг. Она утонула в озере Большой Выпи в четверг, катаясь на лодке. Лодка перевернулась.