Выбрать главу
On reaching St. Louis two days later after his flight, and after having been most painfully bundled out into the snow a hundred miles from Kansas City in the gray of a winter morning, and at the same time relieved of his watch and overcoat by two brakemen who had found him hiding in the car, he had picked up a Kansas City paper - The Star - only to realize that his worst fear in regard to all that had occurred had come true.Через два дня после своего бегства из Канзас-Сити он добрался до Сент-Луиса; на полпути двое кондукторов нашли его, спрятавшегося в товарном вагоне, и в серое зимнее утро он оказался на снегу, в ста милях от Канзас-Сити, избитый, оглушенный падением; кондукторы избавили его от часов и теплого пальто. В Сент-Луисе ему попался номер канзасской газеты "Стар", и тут он узнал, что его худшие опасения оправдались. For there, under a two-column head, and with fully a column and a half of reading matter below, was the full story of all that had happened: a little girl, the eleven-year-old daughter of a well-to-do Kansas City family, knocked down and almost instantly killed -she had died an hour later; Sparser and Miss Sipe in a hospital and under arrest at the same time, guarded by a policeman sitting in the hospital awaiting their recovery; a splendid car very seriously damaged; Sparser's father, in the absence of the owner of the car for whom he worked, at once incensed and made terribly unhappy by the folly and seeming criminality and recklessness of his son.Газета посвящала полтора столбца на первой странице под крупным заголовком подробному описанию случившегося: убита одиннадцатилетняя девочка, дочь состоятельных, хорошо известных в Канзасе родителей (она была сбита с ног, попала под колеса и через час умерла); Спарсер и мисс Сайп находятся в госпитале под арестом; при них, в ожидании их выздоровления, дежурит полицейский; великолепный автомобиль серьезно поврежден; отец Спарсера, служивший у владельца машины, в гневе и отчаянии из-за сумасбродного и явно преступного поведения сына. But what was worse, the unfortunate Sparser had already been charged with larceny and homicide, and wishing, no doubt, to minimize his own share in this grave catastrophe, had not only revealed the names of all who were with him in the car - the youths in particular and their hotel address - but had charged that they along with him were equally guilty, since they had urged him to make speed at the time and against his will - a claim which was true enough, as Clyde knew.
Хуже того: злополучный Спарсер, которому уже предъявили обвинение в краже и убийстве, желая, без сомнения, уменьшить свою вину в этой катастрофе, не только назвал имена всех участников поездки и дал адрес отеля, где служили молодые люди, но и заявил что все они наравне с ним виноваты в случившемся, так как вынуждали его, вопреки его желанию, ехать быстрее, - вполне справедливое обвинение, как знал Клайд. And Mr. Squires, on being interviewed at the hotel, had furnished the police and the newspapers with the names of their parents and their home addresses.А в отеле Скуайрс сообщил полиции и газетам имена родителей всех, кто у него служил, и их домашние адреса. This last was the sharpest blow of all.Это было самым тяжким ударом.
For there followed disturbing pictures of how their respective parents or relatives had taken it on being informed of their sins.Далее следовало волнующее описание того, как были потрясены все родные, узнав об их проступке.
Mrs. Ratterer, Tom's mother, had cried and declared her boy was a good boy, and had not meant to do any harm, she was sure.Миссис Ретерер, мать Тома, расплакалась и заявила, что ее сын - хороший мальчик и, конечно, не хотел сделать ничего дурного, она в этом уверена.
And Mrs. Hegglund - Oscar's devoted but aged mother - had said that there was not a more honest or generous soul and that he must have been drinking.А миссис Хегленд - пожилая женщина, любящая мать, - сказала, что ее Оскар честнейший и благороднейший юноша в мире и что его, наверно, напоили.
And at his own home - The Star had described his mother as standing, pale, very startled and very distressed, clasping and unclasping her hands and looking as though she were scarcely able to grasp what was meant, unwilling to believe that her son had been one of the party and assuring all that he would most certainly return soon and explain all, and that there must be some mistake.В доме Грифитсов, как описывала "Стар", мать стояла бледная, очень испуганная и расстроенная, ломая руки, и, казалось, не понимала, что произошло: она не хотела верить, что ее сын участвовал в этой прогулке; тут какое-то недоразумение, утверждала она, сын, конечно, скоро вернется и все объяснит.
However, he had not returned.Но Клайд не вернулся.
Nor had he heard anything more after that. For, owing to his fear of the police, as well as of his mother - her sorrowful, hopeless eyes, he had not written for months, and then a letter to his mother only to say that he was well and that she must not worry. He gave neither name nor address.И больше он ничего не слышал об этом деле, потому что из страха и перед полицией, и перед самой матерью (он боялся ее скорбных, полных отчаяния глаз) он несколько месяцев не писал домой. Потом один раз написал, сообщил, что жив и здоров и просит мать не тревожиться о нем, но не назвал ни своего нового имени, ни адреса.
Later, after that he had wandered on, essaying one small job and another, in St. Louis, Peoria, Chicago, Milwaukee - dishwashing in a restaurant, soda-clerking in a small outlying drug-store, attempting to learn to be a shoe clerk, a grocer's clerk, and what not; and being discharged and laid off and quitting because he did not like it.Он переезжал с места на место в поисках работы: был в Сент-Луисе, в Пеории, Чикаго, Милуоки. Он мыл посуду в ресторане, продавал содовую воду в маленькой захудалой аптеке, пробовал работать приказчиком в магазине обуви и в бакалейной лавке, - словом, брался за что попало, но все неудачно: либо ему давали расчет, либо сам он бросал работу, потому что она ему не нравилась.