Она засмеялась и обняла меня в ответ, прежде чем отпустить.
— Хорошо, иди. Я не хочу снова сорваться прямо сейчас.
Она вытерла слезы и вернулась к просмотру своих фотографий.
— Я так сильно люблю тебя, мама, — сказал я ей, когда встал.
— Я знаю. Я тоже тебя люблю, — ответила она, когда я направился к входной двери.
Выйдя, я закрыл дверь и наткнулся на двух горничных.
— Пусть кто-нибудь проверяет ее каждый час, пока не погаснет свет или она будет слишком тихой, — распорядился я.
Я доверял своей матери, просто не в таком состоянии, и я не похороню ее тоже. Она может разозлиться на меня, если захочет, но я предпочел бы перестраховаться, чем сожалеть.
Я вошел в нашу комнату как раз в тот момент, когда Мел кормила Итана яблочным пюре, слушая новости. Она переоделась в одну из моих рубашек и выглядела просто великолепно.
— Привет. — Она улыбнулась мне, когда Итан потянулся, чтобы съесть еще ложку яблочного пюре. Подойдя к ним, я сел рядом с ней.
— Ты можешь почитать это, пока я покормлю его?
Она кивнула, когда мы обменялись яблочным пюре на письмо.
— Что это? — спросила она, открывая его.
— Письмо от моего отца, — сказал я, улыбаясь Итану.
Она больше ничего не сказала, когда вытащила сложенный лист бумаги из конверта.
— Лиам, если ты убил меня, я буду преследовать тебя всю оставшуюся жизнь.
Я рассмеялся. Конечно, он бы так и начал.
— Задница.
— И не называй меня задницей, это неуважительно.
Я замер, когда посмотрел через ее плечо, и, конечно же, он написал эту фразу. Даже после смерти он знал мой следующий шаг…Я не был уверен, должен ли я злиться или испытывать благоговейный трепет.
— Письма для всех всегда приходили ко мне легко, за исключением тебя и твоей матери. Может быть, это потому, что я могу поставить себя на место вас обоих. Я понимаю, какое давление ты сейчас испытываешь на своих плечах, насколько тяжелым тебе кажется каждый шаг, и я понимаю, каково это — не иметь отца, к которому можно обратиться. Я посвятил свою жизнь тому, чтобы быть рядом с тобой и давать тебе инструменты, необходимые для того, чтобы ты справился без меня.
— Одним из таких инструментов на самом деле была Мелоди… И да, я называю ее инструментом, оружием, твоей опорой, когда тебе нужна помощь. Я знал, кем она была, что она управляла своей семьей, что Орландо умирал. Это была одна из причин, почему я так сильно настаивал на том, чтобы вы двое поженились. Как бы ни было приятно заключить мир с итальянцами, я больше заботился о том, чтобы вы оба были равны. В этом действительно секрет успеха; иметь рядом с собой кого-то, кто готов сражаться, умирать и убивать за тебя…так что я не жалею, что солгал вам обоим. Я наблюдал за вами с явным благоговением и удивлением. Никогда я не видел такой подходящей пары, такой любящей и безумной. Это лучшее письмо, которое я когда-либо писал, потому что теперь я без сомнения знаю, что я тебе больше не нужен.
Это было неправдой.
— Меня утешает осознание того, что я покидаю этот мир без сожалений. Я видел, как мой сын вырос из мальчика в мужчину, и у него появился собственный сын. Я знаю, это больно, или, по крайней мере, лучше бы тебе было немного больно, сопляк, потому что мне тоже больно. Я горжусь тобой. Я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты не оставил свою мать. Я хочу, чтобы ты остановился и отдышался, находил минутку для себя каждый день, Бог свидетель, тебе это понадобится. Я хочу, чтобы ты не забывал смеяться, помнил, что это нормально — быть счастливым без меня.
— Помни о своих жене и сыне и той жизни, которую ты хочешь им подарить. Но все это произойдет после того, как ты позаботишься о Птицелове. Сотри этого ублюдка с лица Земли, а затем убедись, что ничего подобного больше никогда не повторится. Мне жаль, что это письмо не длиннее. Но твои письма никогда не были длинными. Я никогда не хотел, чтобы ты зацикливался на мне. Прощай, сынок. Будь сильным и знай, что нет ничего, чего ты не мог бы сделать. Я надеюсь, что это поможет, если тебе когда-нибудь понадобится мой совет в будущем. Всегда с любовью, твой отец.
Я оглянулся, чтобы посмотреть, что там еще есть, и рассмеялся. Он впервые в жизни изложил мне свои правила.
Она сложила письмо, и я уставился на Итана, пока он облизывал губы. Когда я откинул его волосы назад, он схватил меня за руки. Боль все еще была там, но ярость затмила ее.
— Завтра мы начнем снова, — сказал я ей.
— Завтра, — согласилась она.
ГЛАВА 29
«Героев не существует. А если бы они существовали, я бы не был одним из них».