Нет. Пусть Дирбану сочтут себя оскорбленными, пусть родная планета обвинит его в преступной небрежности или даже в измене, — все что угодно, лишь бы не открылись миру губительные истины, которые выкрали из его мозга неразлучники.
Очередной прыжок; первая мысль, мелькнувшая в мозгу Молчуна, как только он восстал из небытия: «Надо торопиться».
Он скатился с койки, свирепо оглядел лежащих без сознания неразлучников. Таких беспомощных. Беззащитных.
Размозжить им голову.
Да, а потом Главный… Как объяснить Главному?
Что они напали на него, попытались захватить корабль?
Молчун потряс головой, точно медведь в пчелином улье. Капитан ни за что не поверит. Даже если неразлучники сумели бы открыть дверь, — а это нереально, — трудно представить себе, что такие хрупкие, тонко чувствующие и умные создания вдруг на кого-нибудь набросятся, тем более если противник обладает недюжинной силой и статью.
Яд? Но среди идеально подобранных, стопроцентно полезных продуктах, хранящихся в пищеблоке, нет ничего, что пригодилось бы.
Молчун перевел взгляд на капитана и едва не задохнулся от внезапно охватившего его волнения.
Ну конечно!
Великан подбежал к шкафчику Главного. Как же он сразу не сообразил, что маленький сорвиголова с огромным гонором не смог бы жить, постоянно куражась, задирая всех и каждого, если бы не имел оружия! А люди подобного типа обычно выбирают…
Роясь в вещах Главного, он уловил какое-то движение за спиной.
Неразлучники пришли в себя.
Ну и пусть!
У него вырвался омерзительный смешок: безжалостный, отвратительно жестокий. Инопланетяне прижались друг к другу, их глаза испуганно блестели.
Они все понимали.
Торопливо обыскивая шкафчик Главного, Молчун заметил, что за прозрачной дверью тоже закипела лихорадочная работа.
Наконец он нашел, что искал.
Маленькая, удобная вещица, заманчиво блестящая и гладкая: она будто сама легла в руку Молчуна. Как раз то, о чем он подумал, на что надеялся… Как раз то, что нужно. Бесшумный. Не оставляет никаких следов. Даже целиться не придется. Крошечной дозы радиации достаточно, чтобы аксоны мгновенно прекратили посылать нервные импульсы. Мысль остается невостребованной, замирает работа сердца, легких. Замирает навеки. А потом не остается ни малейших признаков убийства.
Сжимая в руке оружие, великан подошел к прозрачной двери. «Когда он проснется, вы уже станете трупами. Просто не смогли оправиться после одного из прыжков. Какое несчастье, но всего не предусмотришь… Никто не виноват, верно? Нам никогда раньше не приходилось перевозить таких пассажиров. Откуда нам было знать?»
Вместо того чтобы в панике упорхнуть к стене, неразлучники прижались к двери; на лицах Дирбану застыло умоляюще-просительное выражение, изящные руки быстро жестикулировали. Они явно пытались что-то ему передать.
Молчун нажал кнопку; открылось окошко.
Высокий инопланетянин держал что-то перед собой, словно надеялся заслониться от смертельной угрозы. Второй, нервно кивая, указывал на него. И снова выдал свою гипнотизирующую улыбку.
Молчун занес руку, чтобы убрать помеху, но вовремя спохватился.
Да ведь это всего-навсего листок бумаги!
В душе великана проснулась бессознательная в своей первобытной силе жестокость человеческой расы. «Особи, не способные защитить себя, не достойны того, чтобы жить». Он поднял оружие… и увидел, что изображено на бумаге, которую протягивал неразлучник.
Созданные несколькими экономными штрихами, фотографически точные и выразительные, и, несмотря на избранную тему, несущие на себе печать изящества, отличавшего их создателей, рисунки изображали троих.
Вот стоит бесстрастный, как всегда, Молчун, с неуклюже опущенными плечами, похожими на стволы вековых деревьев ногами и горящим взглядом.
Главный изображен в характерной для него позе, и так точно, что великан невольно охнул. Капитан поставил ногу на стул, уперся локтями в согнутое колено. Голова чуть повернута; глаза, как живые, сердито блестят.
Третьей нарисована обворожительная девушка. Лицо чуть опущено. Затененные глаза кажутся чуть задумчивыми и немного печальными. Хотелось немного подождать, чтобы она наконец посмотрела на вас и развеяла наваждение.
Молчун нахмурился; рука, сжимавшая оружие, дрогнула. Он перевел недоумевающий взгляд с этого маленького шедевра на лица его создателей, и увидел надежду, страстный призыв, желание быть понятыми.