Он взглянул на жену, и хотя она выглядела молодо для своего возраста, воображение услужливо подсказало детали: тут морщинки, там слегка обвисшая кожа. Он-то, конечно, сможет скрыть свои чувства, но сумеет ли она? Он представил мучительно текущие годы: она неминуемо дряхлеет, он остается прежним.
Янси отвернулся, на глаза навернулись слезы.
Беверли тихонько высвободила руку. Он ощутил, как она нежно поглаживает его запястье. И то ли намеренно, то ли просто от усталости, не говорит ни слова.
Много позже, вспоминая этот эпизод, Янси решил, что ни одна женщина на свете, как бы она не превосходила в чем-то его жену, не смогла бы так точно угадать, какого поведения требовал момент.
Весной он, щадя чувства сослуживцев, отказался от нового повышения, четко сознавая, что в конечном итоге выиграет таким образом гораздо больше. На сей раз отпуск был делом решенным. Но куда поехать?
Что ж, он как всегда выберет место, а Беверли скажет: «Как скажешь, дорогой», — и в путь! Он постоянно думал об этом. Память послушно воскрешала для своего хозяина сцену за сценой; Янси почти решился, потом снова стал колебаться. Как-то раз, сидя в своем кабинете, громко произнес: «Нет! Нет, не сейчас!», чем немало удивил подчиненных.
Они отправились в Новую Англию, и открыли для себя ее суровую красоту: скалы, сверкающая гладь океана, паруса, словно чьи-то зарубки на четкой линии горизонта, воздух, такой чистый и девственно-свежий, как будто они впервые вдохнули его. Четыре дня супруги ловили рыбу, купались и танцевали. Пятый провели, уютно устроившись дома, а небо тем временем все тяжелело, наливались свинцом и давило, как ладонь гиганта. В три часа дня всем лодкам просигналили немедленно возвращаться. В четыре позвонили из береговой охраны и посоветовали покинуть арендованный на время отпуска домик: да, мэм, надвигается ураган, нет, не просто шторм, а настоящий ураган!
Они второпях побросали вещи в машину, забрались внутрь и выехали на протянувшееся вдоль линии берега шоссе, уже перекрытое сплошной шипящей стеной пены и слепящих брызг, которые ветер нес с моря. Автомобиль послушно вполз на холм, где раскинулся городок, и въехал во двор местного отеля.
Разумеется, он оказался переполненным; кому-то постелили в бельевой, за конторкой портье стояла раскладушка.
— Что же нам делать? — заныла Беверли. Но она пока не расстроилась по-настоящему, нет! Ведь это было подлинное приключение!
— Для начала что-нибудь выпить. Подкрепиться горячей рыбной похлебкой. А уж потом подумаем, что нам делать.
Взбудораженные, с горящими глазами и легкими, полными озона, они вошли в кафе.
Здесь им открылась картина, которую примерно год назад Янси так часто вызывал в воображении, что она стала для него такой же привычной, как безопасная бритва. Изящная спина, широкие плечи, прикрытые темно-коричневым молескином. Темные, блестящие под светом лампы, покорно-мягкие волосы. Длинная загорелая рука, небрежно подпирающая щеку цвета слоновой кости.
Сначала он отверг ее, принял за материализовавшуюся мечту, иллюзию, причудливую игру наэлектризованного воздуха. Но тут Беверли сжала локоть, воскликнула: «Янс, смотри!» и, не дав ему и рта раскрыть, подскочила к ее столику.
— Лоис! Лоис, как вы здесь очутились?
Ну вот, только ее мне не хватало, угрюмо подумал Янси, выдвинувшись вперед.
— Привет, Лоис.
— Ну!.. — этим простым возгласом она умудрилась выразить и теплоту, и радушие, и еще… Но разве поймешь ее до конца, даже когда она радостно улыбается, как сейчас? Маска тоже умеет изображать улыбку.
— Присаживайтесь, Беверли. Янси, садитесь пожалуйста.
Торопливый обмен новостями. Да, она продала свое дело прошлой весной. Работала в городе. Уволилась, ищет что-нибудь получше. Приехала сюда, чтобы свежий морской воздух выдул бензиновую вонь из волос. Ох, только бы не вместе с шевелюрой, вон как разгулялся! О да, спешила поделиться радостью Беверли, и с таким жаром, с такой искренней гордостью, два повышения, еще от одного отказался, через год будет там всем заправлять, вот увидите! И так далее…
— А вы как, Лоис? Замужем, или, может, собираетесь?
— Нет, — хрипловато ответила Лоис. — Я не замужем.
Янси торопливо наклонил голову: боялся встретиться с ней взглядом.
— И не собираюсь.
Заказали выпивку, потом еще раз, заказали превосходную рыбную похлебку. Снова выпивку.
Настало время уходить, и Янси, расплачиваясь по счету, хмуро говорил себе: «Ты держался молодцом, парень, так что если пару дней побудешь не слишком разговорчивым, не беда. Хорошо, что с этим покончено. Но все-таки хотелось бы…»