Выбрать главу

I. Философы. 1. Их наставления относились главным образом к нам самим и к управлению теми страстями, которые, будучи необузданы, приводят к нарушению спокойствия духа [3]. В этой области философии они поистине были велики.

2. В разработке нашего долга по отношению к другим они были кратки и несовершенны. Они, конечно, имели в виду круг близких и друзей и проповедовали патриотизм, или любовь к своей стране в целом, как первейшую обязанность; что касается наших соседей и сограждан, то они учили справедливости, но вряд ли рассматривали их в сфере благожелательности. Еще меньше они внедряли мир, милосердие и любовь в отношении наших собратьев или охватывали благожелательностью все человечество.

II. Евреи. 1. Их системой был теизм (deism), т. е. вера только в одного-единственного бога. Но их представления о нем и его атрибутах были унизительными и несправедливыми.

2. Их этика была не только несовершенна, но часто противоречила голосу разума и нравственности, поскольку это касалось связи с теми, кто нас окружает; она была отталкивающей и антиобщественной в отношении других наций. Поэтому они в высшей степени нуждались в реформации.

III. Иисус. При таком положении дел у евреев появился Иисус. Его происхождение покрыто мраком; его состояние бедное, образования у него не было; его природные данные велики; жизнь его праведная и чистая; он был кроток, благожелателен, терпелив, тверд, бескорыстен и величественно красноречив.

Примечательна та невыгодность положения, при которой появилось его учение.

1. Подобно Сократу и Эпиктету он сам ничего не написал.

2. Но в отличие от них он не имел Ксенофонта или Арриана {10} , которые писали бы для него. Я не называю Платона, который лишь использовал имя Сократа, чтобы скрыть причуды своего ума. Напротив, все образованные люди его страны, облеченные властью и богатством, были против него, поскольку его труды подрывали их преимущества; описывать его жизнь и учение довелось необразованным и невежественным людям, которые также писали по памяти, и то лишь много времени спустя после того, как произошли события.

3. Следуя судьбе всякого, кто пытается просветить и реформировать человечество, он рано пал жертвой зависти и комбинаций алтаря и трона, будучи около тридцати трех лет; его разум, не достигнув еще высшей степени своей силы, так же как и курс его проповедей, которые продолжались самое большее три года, не дали возможности развить всю систему нравственности.

4. Поэтому доктрины, которые он действительно излагал, оказались в целом недостаточными, и только отрывки того, что он действительно произносил, дошли до нас искаженными, неправильными и часто непостижимыми.

5. Они были искажены еще больше последователями схизматизма, которые находили интерес в софистике и извращении простых доктрин, которым он учил, перенося на них мистицизм греческих софистов, запутывая тонкими хитросплетениями, затемняя их [смысл] жаргоном вплоть до того, что добропорядочные люди отвергали все с отвращением и смотрели на Иисуса как на обманщика.

Несмотря на все эти неблагоприятные обстоятельства, предстоящая перед нами нравственная система Христа, будучи связана со стилем и духом богатых [мыслью] фрагментов, которые он оставил нам, является наиболее совершенной и возвышенной из всех тех, которые когда-либо проповедовались человеком.

Вопрос о том, был ли он божеством или находился в непосредственной связи с ним, как утверждают одни из его последователей и отрицают другие, не относится к данной теме, поскольку я оцениваю лишь достоинства, внутренне присущие его учению.

1. Он исправил теизм евреев, укрепляя их в вере в одного-единственного бога и давая им точное представление о его атрибутах и правлении.

2. Его нравственные доктрины, относящиеся к ближним и друзьям, более чисты и совершенны, чем самые правильные доктрины философов и тем более чем доктрины евреев; они значительно превосходят как те, так и другие в отношении филантропии по отношению ко всем, а не только к близким, друзьям, соседям и соотечественникам; он всех собирает в одну семью, скрепленную любовью, милосердием, миром, общим желанием и общей помощью. Развитие этого главного [учения] убеждает в особом превосходстве системы Иисуса над всеми другими.

3. Положения философии и еврейского кодекса обращены только к поступкам [людей]. Он же обращался к сердцу человека, создавал свой суд в его мыслях и очищал воды в первоисточнике.

4. Он настойчиво учил доктринам будущего состояния, в котором евреи либо сомневались, либо не верили в него, и пользовался этим учением действенно, как важным побудительным мотивом, дополнительно к другим мотивам нравственного поведения.

[Поведение и манеры]

Т. ДЖЕФФЕРСОН — ТОМАСУ ДЖЕФФЕРСОНУ РАНДОЛЬФУ {1}

24 ноября 1808 г.

Почему я должен оспаривать его взгляды? Его заблуждения не приносят мне вреда. Нужно ли мне становиться Дон-Кихотом и приводить всех людей силой аргументов к одному мнению? Если какой-нибудь факт неправильно излагается, возможно, человека, утверждающего упомянул хорошее настроение как один из моментов, сохраняющих наш мир и спокойствие. Это — одно из самых действенных средств. Хорошему настроению так легко подражает и помогает искусственно выработанная вежливость, что это также становится важным приобретением. Действительно, вежливость — это искусственно созданное хорошее настроение; она заменяет естественное отсутствие последнего и входит в привычку, при этом происходит почти равная замена настоящей добродетели. Это — привычка приносить в жертву все мелкие удобства и привилегии ради тех, с кем мы встречаемся в обществе; она может доставить людям удовольствие, а от нас требует лишь минутной предупредительности. Вежливость сводится к тому, чтобы придать нашим выражениям приятный оборот, ласкающий слух, примиряющий людей, в результате чего они остаются довольны нами, а мы — сами собой. Какая дешевая цена во имя блага другого! Если так реагировать на грубости, сказанные человеком, это приводит его в чувство, останавливает его и действует на него благотворно; благодаря вашему доброму характеру он оказывается у ваших ног в глазах общества.

Но, высказывая продиктованные благоразумием правила для руководства [нашим поведением] в обществе, я не должен забывать об одном важном положении: никогда не вступать ни с кем в спор. Я ни разу не видел, чтобы кто-либо из спорящих убедил другого аргументами. Но мне часто приходилось видеть, как, разгорячившись, люди становятся грубыми и вступают в драку. Убеждение — либо результат нашего собственного хладнокровного размышления в одиночестве, либо бесстрастное взвешивание про себя того, что мы слышим от других, оставаясь сами не вовлеченными в спор. Одним из правил доктора Франклина, благодаря которому он прежде всего и прослыл милейшим человеком в обществе, было: «Никогда никому не возражай».

Если он бывал вынужден выразить свое мнение, он делал это скорее задавая вопрос, как бы для справки, или высказывая сомнение.

Когда я слышу, как кто-то высказывает мнение, которого я не разделяю, я говорю себе: он так же имеет право на свое мнение, как я — на свое это, вознаградят, поверив ему, и я не имею права лишать его этой благодарности. Если ему понадобится какая-нибудь информация, он попросит об этом, и тогда я сообщу ее в обдуманных выражениях; но если он продолжает верить своей собственной версии и проявляет желание спорить со мной по этому поводу, я его выслушиваю, но ничего не возражаю. Если он предпочитает заблуждаться, это его дело, а не мое.

Среди нас чаще всего встречаются два класса спорщиков. Первый — из числа молодых студентов, только вступивших на порог науки, со своими первыми взглядами по поводу ее основных принципов; их представления еще не содержат подробностей и вариантов, которые при дальнейшем развитии расширят их знания. Второй класс спорщиков, которых мы встречаем в обществе, состоит из раздражительных и грубых людей, пристрастившихся к политике. (Добродушие и вежливость никогда не вносят в смешанное общество вопросов, по которым, как можно предвидеть, возникнут различные мнения.) От тех и других спорщиков держись, мой дорогой Джефферсон [Рандольф] в стороне так же, как ты бы чуждался зараженных желтой лихорадкой или чумой. Находясь среди них, считай, будто ты среди больных Бедлама, больше нуждающихся в совете по части медицины, чем морали.

Будь только слушающим, будь скрытен и старайся выработать в себе привычку молчать, особенно о политике. В том беспокойном состоянии, в котором находится наша страна, никакая попытка призвать кого-либо из этих пылких фанатиков к порядку не приведет к добру ни фактически, ни в принципе. Они твердо определили свою линию поведения как в отношении фактов, в которые они будут верить, так и в отношении взглядов, согласно которым будут поступать. Поэтому проходи мимо них, как мимо рассерженного быка; не пристало здравомыслящему человеку пререкаться по дороге с таким животным.

вернуться

3

Чтобы объяснить, я покажу это на заголовках философских работ Сенеки и Цицерона, самых обширных из всех, которые мы получили от античности. Из десяти подзаголовков у Сенеки семь относятся к нам самим, а именно: «De ira consolatio», «De tranquillitate», «De constantia sapientis», «De otio sapientis», «De vita beata», «De brevitate vitae» {2} ; два относятся к другим — «De dementia», «De beneficiis» {3} и один относится к правлению миром — «De providentia» {4} . Из одиннадцати трактатов Цицерона пять относятся к нам самим, а именно: «De finibus», «Tusculana», «Academica», «Paradoxa», «De senectute» {5} ; один, «De officiis» {6} , относится частично к нам самим, частично к другим, один, «De amicitia» {7} , относится к другим и четыре к различным предметам, а именно: «De natura rieorum», «De divinatione», «De fato» {8} и «Somnium Scipionis» {9} .