В этом месте может возникнуть обоснованный вопрос: для чего Пауль Воль решился на эдакую выдумку, которую озвучил практически за месяц до гибели Кривицкого? Напомним, что он позвонил Сюзанне Ла Фоллетто 7 января 1941 года и в ходе последовавшего разговора поведал ей о встрече с «Гансом» в Нью-Йорке. Автор не видит большой загадки в поведении Пауля и готов объяснить причину рождения столь странной и недостоверной истории [предлагаю тем, кому интересно поупражняться в логике, прервать чтение и потратить пару минут на самостоятельный поиск объяснения].
Пауль Воль хотя и прервал отношения с Кривицким после острого конфликта, тем не менее из вида его не упускал и следил за успехами бывшего боевого товарища по нелегальной работе не без толики зависти и досады. Даже не зная деталей личной жизни, которые Кривицкий, разумеется, скрывал от газетчиков, Воль мог не сомневаться в том, что у бывшего шефа всё складывается хорошо. У самого же Пауля житейская ситуация была, мягко говоря, не очень… Жил он в Нью-Йорке в убогой 2-комнатной квартирке с окнами в вонючий двор без солнечного света, устроился преподавателем в колледж, зарплату получал кратно ниже той, что имел, будучи в штате министерства транспорта Франции. Несомненно, Воль хотел «провернуть фарш назад» и восстановить отношения с бывшим шефом — у того ведь вон как всё шикарно складывалось! Но, во-первых, самостоятельно отыскать Кривицкого он не мог, всё-таки бывший резидент советской разведки не раздавал визитки в баре и определённые меры конспирации в повседневной жизни соблюдал. А во-вторых, с точки зрения Пауля Воля, было бы очень желательно, чтобы инициатором восстановления отношений стал сам Кривицкий. Такая позиция выигрышна во многих отношениях — тут, по мнению автора, и объяснять что-либо не нужно.
И для того, чтобы вызвать к себе интерес Кривицкого, его бывший подчинённый запустил свою незатейливую выдумку. Сделал это опосредованно — через общую знакомую. Но расчёт Пауля не оправдался, Кривицкий не отреагировал на «наживку» и искать контакта с Паулем не стал. Более того, он даже своей жене ничего не сказал о появлении мифического «Ганса». Несложно понять, что если бы Кривицкий отнёсся к сообщению Воля действительно серьёзно и почувствовал бы некую угрозу для себя и близких, то Антонина, безусловно, узнала бы о грозящей опасности.
Но этого, повторим, не произошло.
После всего сказанного уместно задаться вопросом: если смерть Вальтера Кривицкого не явилась самоубийством, то кто и для чего его убил, и как именно это было проделано?
Ответ на этот весьма обширный вопрос следует начать с максимы [от лат. maxima — «высшее правило»], которая может кому-то показаться банальной, но которая в действительности позволяет нам сразу же отбросить лишние рассуждения. А именно — в убийстве Кривицкого были заинтересованы те, кто не желал продолжения им активной деятельности. И если хорошенько подумать над тем, кто именно был в этом заинтересован, то окажется, что ответов может быть не так уж и много, притом что самый очевидный вряд ли окажется правильным.
Пойдём по порядку. Первая серьёзная сила [или организация, если угодно] — это, конечно же, советская разведка в самом широком понимании этого термина. Следует ясно понимать, что единой советской разведки в те годы не существовало — разведывательная деятельность Советского Союза осуществлялась по нескольким линиям, которые между собой никак не пересекались. Разведывательное сообщество было представлено несколькими службами, между собой практически не связанными: по линии НКВД (разведывательные службы Иностранного отдела, пограничных войск и Специальной группы при Наркоме (так называемый «Центр Серебрянского»)), по линии Наркомата обороны (Разведывательное управление, подчинявшееся непосредственно Наркому обороны) и, наконец, по линии Коминтерна.