– Тогда пусть не пьет совсем, раз не может. А если бы он меня убил? Может быть, я и сейчас, после этих побоев, останусь инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Врачи гарантий не дают, что воспряну. Говорят, жизнь твоя на волоске висела. Живу на уколах. А сейчас я здесь один. Ну, в этой вот палате. Потому как близких родственников – никого. Няньку – не дозовешься, ей надо деньги платить. Понимаешь ты? Денег у меня ни гроша… А здоровье подорванное.
– Послушайте, мне очень жаль, – пробормотал Джон. – Я готов помочь. Ну, деньгами.
– Только не мечтай, что мелочью отделаешься. Кинешь медяков как нищему на паперти… И готово дело. Нет уж, дорогой товарищ, со мной такие фокусы – ни-ни.
Джон достал бумажник, вытащил деньги, около шестисот долларов, протянул их Дзыге. Тот схватил, трижды пересчитал, – кажется, глазам не поверил, – и пересчитал в четвертый раз. Он замер, соображая, куда спрятать доллары. Сидел на краю кровати и бешено вращал глазами. Он надеялся получить совсем немного, – на бутылку с закуской, – а тут свалилось целое состояние, – долго не пропьешь. Только где спрятать, чтобы сиделка не нашла. Под подушку, под матрас? Он вытащил из-под кровати войлочный тапок, но бросил его обратно. Снял джинсы, висевшие на спинке стула, спрятал деньги в потертый старушечий кошелек, застегнул клапан и перевел дух. Затем сложил джинсы вчетверо и подложил под подушку. Конечно, место – ненадежное, но лучше него все равно не найти.
Он посмотрел на Джона лунатическими блестящими глазами и пробормотал:
– Только я… Только вы знайте, что меня дешево не купишь. Что не продаюсь. Ты еще вот что… Русских денег у тебя нет, хоть немного? Я не для себя прошу.
Джон снова полез в бумажник и отдал все рубли, что там лежали. Дзыга снова принялся считать и пересчитывать деньги, Джон и Моисеев вышли в темный коридор из палаты, закрыв за собой дверь.
– Я звонил главному врачу еще пару дней назад, – сказал Моисеев. – Попросил, чтобы Дзыгу в отдельную палату перевели. Только ты не суйся со своими деньгами, я сам заплачу, кому надо.
– Я чувствовал себя виноватым. Томас избил этого бедолагу….
– Что было – то было, – сказал Моисеев, когда спускались по лестнице. – Ты напрасно деньгами разбрасываешься. Достаточно одного взгляда чтобы понять: этот Дзыга – профессиональный вымогатель. Знай: от него теперь мало что зависит. Уголовное дело возбуждено не по факту заявления Дзыги в полицию, а по факту происшествия – драка в общественном месте, порча имущества, нанесение потерпевшему побоев средней тяжести.
– Ну, когда будет суд, он выступит и скажет, что не имеет претензий.
– Ну, вот когда будет суд, тогда и надо с ним разговаривать. А не сейчас. А то он войдет во вкус, станет тебя каждый день доить, как корову. А в полицию напишет заявление, что ты сунул ему взятку, требуешь отказаться от показаний, угрожаешь… Я же тебе сказал: не надо приходить к этому человеку. Ладно… В будущем ничего не делай, пока не посоветуешься со мной. Иначе все испортишь.
Спустились к машине, некоторое время колесили по улицам, пока не нашли городское управление внутренних дел, Моисеев ушел, но не заставил себя ждать. Вернувшись, сказал, что разговаривал со следователем Щукиным, который ведет дело. Он неплохой дядька, но уже немолодой, осторожничает во всем, боится, что на пенсию выпихнут. В свидании с Томом пока отказал, но обещал, что через две недели что-нибудь придумает. Еще сказал, что дело простое, скоро он все оформит и передаст в суд.
Обратно ехали быстрее. На середине дороги позвонил хозяин банка Юрий Львов, спросил как дела, внимательно выслушал и сказал:
– Ты вот что, Джон, – отдохни. Возьми отпуск на неделю, а хочешь – на две. Купи билет и лети в Америку. Выспишься, увидишься с родными. В церковь обязательно сходи. Тебя ведь мама ждет? Вот она обрадуется сыну. А заодно уж поговори с Луис, женой Томаса, объясни ей ситуацию, посоветуйся. Иногда женщины говорят умные вещи. Не часто, это я по себе знаю, – но случается. Я ей звонил, разговаривал. Мне кажется, Луис нервничает.
– Но, может быть, я здесь понадоблюсь…
– Слушай, тебе надо отдохнуть. Это – главное. А если я по тебе сильно соскучусь, то позвоню. Лети с Богом и ни о чем не вздыхай.
– Если Луис захочет приехать?
– Вряд ли. Но если все-таки будет настаивать… Объясни ей, что поздней осенью Москва – не самый уютный город. А на свидание с мужем она может не рассчитывать. И вообще… Лучше подождать.