Поток энергии через меня подскочил, когда стилус коснулся зеркала, и я вздрогнула, когда моя аура как бы выплеснулась в него. Н я ожидала этого, ощущение было ошеломляющим, и я посмотрела на свое отражение, способная увидеть свою тень под золотыми и красными переливами.
Я чувствовала себя голой и уязвимой, когда моя аура вот так исчезла. Обычно я не смогла бы сотворить даже самую малую магию без мучительной боли, если бы не моя аура. Но на самом деле она не исчезла, просто в стекле, и я быстро начала набрасывать пентаграмму размером с ладонь, чтобы придать проклятию структуру.
На кухне было тихо, все хорошие вампиры спали внизу, а Дженкс дремал в лодке. Шипение тиса о стекло вызвало запах пыли и горячего песка, и я снова удивилась, что действительно вижу, как он обжигает стекло с обеих сторон, струйки дыма отражаются от внутренней части стекла.
Прикусив губу я закончила. Спазматический страх в животе, который охватил меня во время создания оригинального зеркала для прорицания исчез, и я улыбнулась, глядя на идеально пропорциональные линии и чувствуя, как проклятие резонирует во мне.
— Символы общения, — сказала я себе, низко склонившись над закопченными линиями, и со значением каждого простого символа, резонирующего в моих мыслях, я набросала их в точках, начиная с нижнего левого и поднимаясь по часовой стрелке. Закончив последний, я медленно вздохнула, готовясь начертить первый из двух кругов, окружающих пентаграмму. Внутренний будет соединять точки пентаграммы, внешний — охватывать символы.
Снова стилус коснулся стекла, и сила начала смещаться, заполняя узор и организуясь в пока еще скрытом действии. Я шла от точки к точке, плавно и неторопливо. Когда тис достиг начальной точки, меня пронзил звон, пробравший до глубины души.
Мое дыхание участилось, и, представив, что я уже слышу едва слышный шепот коллектива демонов, я начала второй, внешний круг. Да, я откладывала это, но мне не хватало чувства связи, подсознательного знания о том, что другие живут своей жизнью, как и я, каждый сам по себе, соприкасаясь и двигаясь дальше.
С колотящимся сердцем и онемевшими от покалывания пальцами я нарисовала внешний круг. Мое отражение терялось в дымке, но путь был легким. Соль и вино были готовы. Я сделаю это и верну большую часть своей ауры за тридцать секунд.
Снова линия встретила свой конец удовлетворительным звоном, и я затаив дыхание, заколебалась, когда энергия закружилась. Проклятие было нарисовано, но не сделано, и символы светились энергией. Дрожь пробежала по мне, когда с медленной уверенностью весенней оттепели моя аура начала покидать зеркало и просачиваться обратно в меня, неся с собой проклятие, начертанное на зеркале.
Я заставила себя не двигаться, когда оно медленно отступило с ощущением уколов, надеясь, что чем дольше я смогу выдержать это, тем больше ауры вернется ко мне. Но когда покалывание в моих синапсах превратилось в сильное жжение, я потянулась за солью, рассыпав ее дрожащей рукой по всему зеркалу.
— Лучше, — сказала я, расслабляя плечи, когда соль зашипела, как холодный песок на загорелой коже, уравновешивая энергию и удаляя лишнее намерение. Кери вылила вино на зеркало в первый раз, когда я сделала это. Вино служило для того, чтобы привязать соль и символы к зеркалу. Но я была одна, и я сделала это сама, звон по стеклу и в ближайшую миску удовлетворил, когда соль смылась, оставив только сверкающие линии среди нового рубиново-красного, глубокого блеска. Мое тело, казалось, загудело, когда соль в моей крови повторила намерение соли в зеркале, в то время как остатки вина потекли по зеркалу прорицания в чашу. Необычно нарисованное проклятие теперь существовало в двух местах, во мне и в зеркале.
— Ita prorsus, — сказала я, а затем запечатала проклятие, прикоснувшись влажным от вина пальцем к губам.
Мурашки побежали по коже, когда проклятие наложилось, волны силы, казалось, эхом отдавались от меня все уменьшаясь.
— Я принимаю дисбаланс, — прошептала я, но мое тело, обусловленное двумя годами извивающихся проклятий, уже приняло его, и минутная черная волна грязи быстро погрузилась в меня, как второй слой защиты.
Я подняла голову, когда услышала слабый звон колокола из моей далекой церкви, и, удовлетворенная, посмотрела на прекрасное создание у себя на коленях, сверкающее серебром и красным от соли и вина. В первый раз, когда я сделала это, то была в ужасе, почти ослепла от страха, но сегодня быть демоном было не так уж плохо.