Коренастый мужчина в униформе дворецкого открыл дверь. Уолтера Редфорда дома не было. Я назвал свое имя и спросил, могу ли я поговорить с миссис Редфорд. Дворецкий провел меня в элегантный холл и исчез за дверью слева. Красивая лестница времен войны за независимость вела из дальнего конца холла наверх.
Худощавая женщина вышла ко мне из боковых дверей.
— Мистер Форчун? Я Гертруда Редфорд.
У неё были гладко причесанные седые волосы, руки со вздутыми венами и дряблая старческая кожа. Несмотря на это, в ней было что-то девичье. Это было в её глазах, в этих больших голубых, почти невинных глазах. Это были глаза человека, который перенес немало суровых ударов, но который никогда ничего не подвергал сомнению. На ней было длинное черное шелковое платье. Лишь её бледное лицо и беспокойные движения рук позволяли догадываться, что она несколько задета тем, что случилось.
— Я бы хотел поговорить с вами о понедельнике, миссис Редфорд. И о вашем зяте.
— Вы частный детектив, о котором упоминали Джордж и Дидра, — сказала она. — Не понимаю, что вам здесь нужно. Полиция нас заверила, что тот человек скоро будет задержан. Его ждет тюрьма.
— И останется выбросить от неё ключ?
— Попрошу без сарказма, мистер Форчун. — Она гневно сверкнула глазами и нахмурилась. — Сейчас мы как раз пьем кофе. Вы выпьете с нами чашечку.
Это был приказ. Я последовал за ней в столовую с красивыми буфетами и комодами, стульями с высокими спинками и столом размером в шесть биллиардных. На стенах висели портреты свирепого вида предков, которые все чем-то смахивали на Джонатана Редфорда и Джорджа Эймса. В комнате собралось человек пятнадцать, одним из которых был Джордж Эймс. Все пили кофе.
— Какой кофе вы пьете, мистер Форчун? — спросила Гертруда Редфорд.
Если бы я сейчас не посмотрел на стол, вопрос застал бы меня врасплох. Но я успел увидеть там невероятный комплект приборов для приготовления кофе: гейзерный кофейник, кофеварку с бумажным фильтром, из стекла, «эспрессо», особого рода самовар, турки и множество других, которых я не знал, которым я даже не смог бы дать название.
— Каждому здесь подают тот кофе, который он любит, — пояснила миссис Редфорд. — Семейная традиция, которой не меньше ста лет. Редфорды выросли на кофе. Я сама предпочитаю простой кофе из кофейника.
— Я тоже. — Такой выбор показался мне менее сложным.
Она отвела меня в угол. Некоторое время мы просто сидели и пили наш кофе. Священнодействие. Но кофе действительно был хорош. Я разглядывал странную компанию и вдруг внутренне содрогнулся. Это было что-то вроде ритуала, при котором жрецы на главном алтаре семейства пьют кровь предков. Родовой обряд, придуманный, как все родовые обряды, чтобы сплотить семью, а всех остальных держать вне её.
Миссис Редфорд возвратила меня к действительности.
— Вы считаете, то, что случилось, с Джонатаном, вызывает сомнения, мистер Форчун?
— Я не знаю, что случилось с Джонатаном.
— Полиция утверждает, что Вайс.
— Утверждать не то же самое, что знать, — бросил я.
Вмешался мужской голос:
— Это циничное замечание, мистер Форчун, и притом настойчивое. Вы, очевидно, способнее, чем выглядите.
Джордж Эймс стоял надо мной. Теперь он был в смокинге и выглядел великолепно.
— Полиция говорила со мной, — сказал я. — Они разрешили мне самому плести свою веревку. Может быть теперь мы сможем поговорить о Джонатане?
— Со связями у вас, очевидно, все в порядке, значит попытаемся ответить, — сказал Эймс. Он достал из внутреннего кармана черный портсигар и выбрал шикарную сигарету с золотым мундштуком. — Каждый человек за шестьдесят лет наживает себе врагов, но в этом случае не было никакого врага. Убийство необычное, Фортуна. Оно нуждается в веском основании, вам не кажется? Врага в обычном понимании там не было.
— А врага из делового мира?
Эймс курил и улыбался.
— Джонатан был президентом концерна Редфорда. В сущности концерн является холдинговой компанией, не привязанной к личности, коллективной, так сказать, почти анонимной. Смерть Джонатана ни для кого ничего не меняет.
— Кто наследует пост? Кто получает деньги?
Ответила миссис Редфорд.
— Личное состояние Джонатана распределяется в семье, он никогда не делал из этого секрета. Он был ещё относительно молод, и наследуют ему по меньшей мере человек пятьдесят.
— Его настоящее богатство состоит в акциях концерна, — продолжил Эймс. — Его акции в семье есть у каждого. У меня самого их несколько тысяч. Но Джонатан владел пятнадцатью процентами. Это контрольный пакет компании; он никогда бы не разделил его. Я считаю, что все целиком перейдет к Уолтеру, единственному молодому Редфорду.