Мои губы растянулись в улыбке. — Buenos días. (перевод: с испанского — «Привет.»)
Ее взгляд опустился вниз, затем снова поднялся. — О боже... Привет, да. Здравствуй, — заикаясь, пролепетала она, ее щеки стали розовыми. — Доброе утро.
Я нахмурился. — Ты в порядке?
Ее глаза снова пробежались по моей груди. Сначала медленно, потом немного судорожно. Как будто она не могла решить, куда смотреть.
— Ты принял душ, — заметила она. — А теперь в полотенце.
Следуя направлению ее взгляда, я тоже посмотрел вниз, проверяя, нет ли неисправностей полотенце, убеждаясь, что шрамы на колене и бедре не видны. Все было в порядке, и полотенце прикрывало уже почти зажившие следы. Мои глаза вернулись к ее лицу.
— Что-то не так?
Она покачала головой, ее глаза нырнули вниз еще раз.
О. Все было в порядке. Рози просто осматривала меня. Откровенно. Возможно, немного неосознанно.
Ее взгляд остановился на татуировке на левой стороне моего торса, закрывающей большую часть грудной клетки. Она долго изучала ее.
Не удержавшись, я спросил самым серьезным тоном: — Наслаждаешься видом?
Ее глаза переместились на мое лицо. — Прости, что?
— Наслаждаешься видом? — повторил я, едва сдерживая смех.
— О... О. Я не пялилась на тебя. Я... оказывается, люблю татуировки, — поспешно сказала она. — Вообще-то, я их большой поклонник. Это все, что я проверяла. Это волна? Красиво. Потрясающая работа с линиями. Это больно? Наверняка. — Она глубоко вздохнула. — Я... да, я люблю татуировки на мужчинах. И вообще на людях.
Инстинктивно, моя ладонь легла на бок, который обрамлял рисунок. Я провел пальцами по нему, возвращая ее взгляд туда.
— Я рад, что ты одобряешь. — Усмешка наконец покинула меня. — На секунду я подумал, что перешел черту, разгуливая в таком виде. Но, наверное, ты просто немного отвлеклась. — Я сделал паузу. — Из-за татуировки.
— О да. — Рози энергично кивнула головой. — Абсолютно. Ты можешь ходить здесь совершенно голым, и я даже глазом не моргну.
— Хорошо, — ответил я, давая понять, что верю ей. Но это было не так. На нее это подействовало бы. Если бы я уронил полотенце прямо сейчас, она, вероятно, покраснела бы так сильно, что потеряла сознание. И я обнаружил, что мне слишком нравится это. — Я обязательно запомню это. Нагота, хорошо.
— Потрясающе, — прохрипела она. — Действительно здорово.
Пряча улыбку, я отвернулся от нее. — Я тебя разбудил? Еще рановато для долгого душа.
— Нет, — сказала она, когда я подошел к своему рюкзаку и открыл его. — Я всегда встаю на рассвете. Я не очень люблю спать.
— Значит, нас двое. — Я достал сменную одежды и посмотрел на нее. — Тебе нужна ванная, прежде чем я пойду переоденусь? — спросил я, скрестив руки перед грудью и слегка напрягая бицепсы, потому что мое эго было слишком довольно вниманием. Ее глаза быстро опустились вниз и расширились. — Или я могу переодеться прямо здесь. Раз уж ты не против голого...
— Нет! — поспешно сказала она. — Иди, пожалуйста. Я принесу кофе.
Удовлетворенно кивнув, я снова скрылся в ванной. Когда я вернулся, Рози ставила две кружки на стойку. Она переоделась из вчерашнего свитера в черный топ без рукавов. Ее волосы были завязаны какой-то разноцветной повязкой на макушке. Непроизвольно мой взгляд прошелся по ее шее, по линии горла и плеч, по рукам и спине, по мягким изгибам ее тела и безнадежно добрался до задней части. Она была хорошей, округлой...
Я встряхнулся.
Нет. Я не мог смотреть на нее таким образом. Не тогда, когда я собирался предложить план, который придумал в душе.
Рози повернулась ко мне лицом, в ее глазах светилось извинение. — Клянусь, я собиралась уйти вчера вечером. Мне жаль, что я задремала.
— Не за что извиняться. — Я помахал рукой перед собой, подразумевая каждое слово. — Ты была измотана, и я тоже. Мы оба заснули.
Казалось, она что-то обдумывает. — Ты же уложил меня в постель, не так ли? Тебе действительно не нужно было этого делать. — Она взяла кофейник и поставила его на стойку. — Я могла бы остаться на диване.
— Это не было проблемой. — Я пожал плечами.
Она достала табурет и села напротив меня. — Это было очень мило с твоей стороны. — Она отвела глаза и занялась кофейником. — Знаешь, — сказала она, наполняя обе кружки, — Лина упомянула, какой ты грубиян, и я все думаю, почему она вообще это сказала.
— О. — Я рассмеялся. — Поверь мне, у нее есть более чем пара причин, чтобы сказать что-то подобное. Я был немного кошмаром, когда мы были детьми. И в подростковом возрасте тоже. — Я хмыкнул. — И, в общем, я до сих пор иногда такой.