Казалось, что-то мелькнуло в глазах Рози, распространяясь по лицу. — Я останусь, — сказала она. — Пока не узнаю, как скоро я смогу вернуться к себе домой. Я должна услышать ответ хозяина квартиры на этой неделе.
Я кивнул, игнорируя глубокое чувство облегчения, охватившее меня. — Столько, сколько тебе нужно.
— О. И я позабочусь обо всех продуктах, пока здесь. — Она указала на меня пальцем. — Даже после того, как придет твоя кредитная карта. Это меньшее, что я могу сделать.
Я открыл рот, чтобы пожаловаться, но она остановила меня, помахав указательным пальцем перед моим лицом. — Не обсуждается.
— Хорошо. — Я согласился со вздохом. — Но только если я буду готовить для нас обоих.
— Хорошо. — Она опустила угрожающий палец. — Но я буду мыть посуду.
— Договорились.
— О. — Она выпрямилась на своем табурете. — И ты займешь кровать. Я буду спать на диване.
Ни единого шанса, но было восхитительно, что она верила, что я когда-нибудь соглашусь. — Рози...
Мой рингтон разнесся по квартире, прервав нас.
— Это может быть важно, — сказала она. — Тебе стоит ответить.
Кивнув, я бросился к телефону. На экране высветилось имя моей сестры, уведомляя о входящем видеозвонке.
Я держал телефон перед собой. — Hermanita. (перевод: с испанского — «Сестра.»)
— Лукас! — крикнула она, ее огненно-рыжие волосы подпрыгивали от восторга. — ¿Cómo está mi persona favorita en todo el mundo mundial? (перевод: с испанского — «Как там мой самый любимый человек во всем мире?»)
Ее любимый человек во всем мире? Моя сестра никогда не говорила ничего подобного, разве что...
— Что ты сделала, Чаро? — спросил я ее по-испански.
Она задыхалась, делая вид, что возмущена. — Извини. Я святая, ты же знаешь.
Я фыркнул. И поскольку она действительно не была таковой, я спросил: — Тако в порядке?
Моя сестра закатила глаза именно в тот момент, когда на заднем плане раздался лай. — Ты — властный папаша. Ты это знаешь? Тако в полном порядке под моим присмотром.
Сбоку от нее произошло движение, изображение на пару секунд расплылось. Затем на экране появилось знакомая морда.
— ¡Hola, chico! (перевод: с испанского — «Привет, парень!») — сказал я своему лучшему другу, с трудом сдерживая эмоции в голосе. — ¿Estás siendo un buen chico? (перевод: с испанского — «Ты хороший мальчик?»)
Тако наклонил голову при звуке моего голоса, затем из телефона раздалось хныканье.
— Я тоже скучаю по тебе, дружище. — Это вызвало взволнованное «гав». — Чаро хорошо о тебе заботится?
Тако повернулся и лизнул лицо моей сестры, затем повернулся лицом к камере и сделал то же самое с ее телефоном.
— Тако, нет! — Голос Чаро был заглушен языком моей собаки, предположительно, на микрофоне. После нескольких секунд борьбы они оба снова оказались в кадре. — Твоя собака будет лизать или есть практически все, это нормально?
— Да. Каков папа, таков и сын. Правда, Тако? — усмехнулся я. Он гавкнул в подтверждение. — Несколько месяцев назад он пробрался в кладовку мамы и умял ветчину. Хорошую. Она была в ярости. — И поэтому не стала присматривать за ним, пока меня не будет три месяца. — Но он хороший мальчик, правда, Тако? Ты просто все время немного голоден.
Чаро покачала головой, а Тако гордо восседал на ее боку.
— Эй, приятель, я хочу тебя кое с кем познакомить. — Я повернулся, ища Рози. Я нашел ее там же, где оставил, сидящей на табурете, только теперь ее глаза были расширены.
Она указала на себя. — Я?
— Да, ты. — Я подошел к ней, встал сзади и вытянул руку перед нами. — О ком еще я могу говорить?
Опустившись, я придвинулся ближе к спине Рози, чтобы Чаро и Тако могли видеть нас обоих. Сменив положение, я коснулся грудью ее плеча, и трудно было не заметить, как она напряглась.
— Тако, — сказал я, думая, не перешел ли какую-то черту, вторгаясь в ее личное пространство. — Это Рози, моя новая подруга. И, Рози. — Я взглянул на ее профиль, рассматривая раскрасневшиеся щеки и шею, замечая веснушки под розовым покровом ее кожи. — Это мой лучший и самый близкий друг, Тако. И моя сестра, Чаро.
Губы Рози приоткрылись в такт дыханию, когда она повернула голову, чтобы посмотреть на меня, и в тот момент, когда наши взгляды встретились, я понял, что это не имеет ничего общего с тем, что Рози было неловко, когда я стоял так близко. Она была поражена, как и сегодня. Когда осматривала меня.
Я не мог остановить дрожание своих губ.