В какой-то момент ее щеки приобрели насыщенный розовый оттенок. Возможно, когда я лапал ее, как отчаянный ублюдок, которым я и был.
— Значит, Лукас ждет снаружи? — Лина хихикнула. — Он же не прячется там с тобой или что-то в этом роде, верно?
Рози, казалось, была поражена этим комментарием, и я понял. Я действительно понимал всё. Лина ясно дала понять, как она относится к возможности того, что мы с Рози будем вместе.
Я покачал головой в ее поддержку. Даже если мне было противно это делать.
— Нет, — сказала Рози с фальшивым смехом. — Это было бы безумием! И глупостью.
Мой желудок сжался от ее слов, но я поднял платье с пола, где оно лежало, когда я набросился на нее, и молча помог ей залезть в него.
Только когда она была одета и застегнута, она снова встретилась с моим взглядом.
Я мог сказать, что она изо всех сил старается скрыть свои чувства по поводу всего этого, что было не очень хорошо, но как бы мне самому это не нравилось, у меня не было другого выбора, кроме как сказать: — Ты иди первой. Я подожду.
Кивнув, она вышла из кабинки и присоединилась к моей кузине. Я слышал их шаги, когда они выходили. Оставив меня наедине с собственными мыслями, я ждал момента, когда смогу выйти, чтобы меня не поймали.
Не поймали.
Никогда в жизни я не позволял никому влиять на мои действия. Никогда не позволял миру или их мнению диктовать мне, как жить. С кем я дружу, встречаюсь или трахаюсь. Меня это никогда не волновало. И мне было все равно, что Лина подумает о нас с Рози.
Я заботился о Рози.
О ее доверии и о нашей дружбе. Я хотел поступить с ней правильно. Я хотел, чтобы у нее было все, что она заслуживает. Потому что она заслуживала всего, даже если без меня.
Это потому что ты уезжаешь, — напомнил я себе.
Да. И это тоже.
19. Рози
Через неделю после вечеринки Бала-маскарада стали ясны две вещи.
Во-первых, как я и думала, то, что произошло между мной и Лукасом в туалетной кабинке, ничего не изменило между нами.
Его улыбки не стали меньше или реже. Наш распорядок дня оставался прежним: он готовил для меня каждый вечер, а я наблюдала за ним со своего места у кухонного острова. После ужина мы смотрели наш сериал, а когда ложились в постель и на диван, он спрашивал меня, сколько слов я написала за день, а я просила его рассказать что-нибудь о своем дне.
Его ответы обычно включали что-то смешное или странное, что он видел или пережил в тот день, а мои — приличное количество слов.
Наконец-то.
Потому что я писала. Наш эксперимент, наше исследование, пусть даже технически незавершенное, уже работало. К лучшему или к худшему, я начинала понимать, что Лукас может быть самым близким человеком, который когда-либо был у меня, как муза. И это было... волнующе и пугающе.
Мы были друзьями. Мы жили вместе. Мы ходили на свидания, которые не были настоящими, которые не были предназначены для развития отношений. Мы делились горячими, интимными, тихими моментами в туалетных кабинках и продолжали жить дальше, как будто это был не более чем сон.
Это привело меня ко второму моменту, который я осознала: Я играла в опасную игру. Потому что, как бы все это ни помогало мне, тот факт, что срок пребывания Лукаса в Нью-Йорке и моей жизни истекал, начинал занимать все больше и больше места в моем сознании. Я начинала отчаянно пытаться ухватиться за каждую вещь, которую я могла бы взять у него до того, как он уедет. Не для Рози, Вечер Свиданий. Но для Рози, В Другие Ночи.
И я, казалось, готова была игнорировать последствия. Цену. Например, игнорировать то, что я все еще чувствую отпечаток его рук на своей коже, или притвориться, что я не могу вспомнить слова, которые он прошептал мне на ухо. Мы все равно заключили договор. Мы договорились, что не позволим эксперименту изменить наши отношения, повлиять на нашу дружбу. Он обещал, что не влюбится в меня, чёрт возьми. И, наверное, именно поэтому после бала-маскарада для него ничего не изменилось.
— Ты закончила, Рози? — Салли — бариста в моем любимом кафе на Манхэттене — сказала, вернув меня к реальности. Она балансировала подносом на своем бедре. — Я заберу твою кружку, если ты не против.
— Да, спасибо, — я подала ей свою пустую кружку и тарелку. — Кстати, новые булочки с корицей просто потрясающие. Я думаю взять парочку домой.
Потому что Лукасу они бы понравились.
— Хочешь еще одну? Похоже, ты работаешь, — она указала на ноутбук, стоящий на столе. — Тебе не помешает дополнительное топливо.
— Нет, спасибо. Я думаю, что скоро буду сворачиваться и отправлюсь домой.
Кивнув, она положила все на поднос и вернулась к стойке.
Когда я закончила сохранять резервную копию, мое внимание привлек мужчина возле прилавка. Он был одет в элегантный черный смокинг и постукивал ногой по полу. Он выделялся на фоне непринужденной атмосферы кофейни.
Как и в прошлые разы, моя голова начала представлять возможные сценарии, которые привели его сюда. Возможно, он направлялся на торжественное мероприятие, что не так уж необычно для Манхэттена. Или, возможно, он возвращался с одного из них и очень нуждался в кофеине. Или, кто знает, может быть, он незаметно выскользнул с какого-то мероприятия, и то, что я приняла за нетерпение, на самом деле было его борьбой с желанием сбежать, пока его не поймали. Он мог быть... сбежавшим женихом.
Сбежавший жених бросает невесту у алтаря и влюбляется с первого взгляда в бариста. Или в кондитера. Или у владельца, на которого он проливает кофе в спешке бегства.
Я улыбалась про себя, думая, что это была бы романтическая книга, которую я бы с удовольствием прочитала, когда мужчина повернулся и встретился с моим взглядом.
Его глаза расширились от узнавания.
Сбежавшего жениха звали Эйден Кастильо, подрядчик.
Он неуверенно махнул рукой, и я ответила кивком. Затем он собрал свой заказ и зашагал в мою сторону. И пока он шел, я не могла не заметить, что не обратила внимания на то, каким красивым был Эйден Кастильо в тот день, когда мы встретились.
— Вы прекрасно выглядите, мистер Кастильо, — рассеянно сказала я, когда он подошел к моему столику. Его брови изогнулись, и я покачала головой. — Что является странным способом сказать: — Привет, как дела?
Мистер Кастильо рассмеялся.
— У меня все хорошо, и спасибо, я ценю ваш комплимент, — он понизил голос, словно открывая мне секрет: — Хотя, если быть до конца честным... Я ненавижу смокинг, и после того дня, который у меня был, я умираю от желания его снять.
Как бы мне ни было любопытно, просить его рассказать подробнее было бы не моим делом. Поэтому я сказала: — Что ж, очень жаль, — громкое хихиканье раздалось из-за ближайшего к окну столика, и быстрый взгляд показал мне, что его источником была небольшая группа подростков. — Не смотрите, — сказала я ему. — Но я думаю, что у вас там может быть небольшой фан-клуб. И они были бы очень разочарованы, если бы услышали, как вы это сказали.
Выражение лица мистера Кастильо наполнилось юмором.
— Ну, я бы не хотел их разочаровывать, так что, думаю, это останется между нами.
Он был приятным человеком, подумала я.
И почему-то в памяти всплыло воспоминание о том, как я рыдала на груди Лукаса.
— По поводу того дня, когда вы были у меня в квартире, я, наверное, должна извиниться за то, что... вам было очень неловко, поэтому сейчас, когда я вижу вас здесь, — я пожала плечами, — я хочу, знаете, извиниться.
— Нет необходимости извиняться, — сказал он, взмахнув рукой. — Нет смысла отрицать, что мой шурин — мудак.
— О, так вы семья с мистером Алленом?
Он кивнул со вздохом.
— К лучшему или к худшему, — казалось, он о чем-то задумался. — Это напомнило мне, я не уверен, что он уже позвонил тебе и сообщил новости.
Я нахмурилась. Новости?
— Хорошо, — сказал мистер Кастильо. — Значит, не звонил, как я вижу, — он покачал головой. — У меня такая политика — никаких разговоров по работе в воскресенье, но я думаю, что могу сделать исключение.