И с этими словами Эйден исчез в дверях кафе.
Когда я наконец посмотрела на Лукаса, я увидела, что он смотрит на меня. Его выражение лица было все таким же. Не читаемым.
— Переезда?
— О, — сказала я, собирая свои вещи и бросая их в сумку для ноутбука. — Эйден сказал мне, что я смогу переехать к себе в пятницу, — услышав, как мрачно прозвучал мой голос, я изобразила восторженное «Ура!».
Лукас на мгновение замешкался, но затем на его лице появилась искренняя — настоящая улыбка — а не то, что происходило с его ртом до этого момента.
— Это потрясающе, Ро, — он положил руки мне на плечи, затем развернул меня лицом к себе и прижал к своей груди. И я... я расплавилась прямо в нем, потому что я была глупой и беспомощной, когда дело касалось Лукаса. — Это отличные новости.
По крайней мере, кто-то так думал.
Он отпустил меня и смотрел, как я, спотыкаясь, отступаю назад. Я возилась со своей курткой, пытаясь скрыть ошеломленное выражение лица.
— Мы должны отпраздновать, — предложил Лукас. И я кивнула с еще большим фальшивым энтузиазмом. — Хорошо, что у меня есть Цыпленок Карааге. На двоих. Хотя скорее всего, на четверых, — он поднял в воздух пакет с едой на вынос, и моя грудь сжалась, потому что я была права. Он взял ужин и для меня. Конечно, он сделал это. — Мы можем открыть вино.
— Звучит потрясающе, — мне удалось слабо улыбнуться.
Лукас взял мою сумку с ноутбуком и повесил ее на плечо.
— Тогда пойдем домой, — он сделал крошечный шаг назад, пропуская меня вперед. — После тебя, preciosa(исп. красавица).
Мой шаг замедлился, когда я снова услышала это слово, но я продолжала идти вперед.
Тогда пойдем домой.
Домой. С Лукасом.
Но это ненадолго.
20. Лукас
Ревность. Это было что-то новенькое.
Это не было похоже на те быстрые и необдуманные реакции, которые я испытывал в прошлом. О нет, это было более интенсивно, и уж точно не бездумно. Это было в полной мере. Она была полноценная, кипящая в крови, разрывающая нутро, вызывающая желание зарычать.
Я хотел что-то сказать в кафе. Я хотел обозначить свою территорию и сказать «моё», как неандерталец. Как животное.
Точно так же, как я вел себя на вечеринке в честь Хэллоуина.
Но я не должен был думать об этом.
Последние несколько дней я старался изо всех сил и потерпел неудачу. Я пытался притвориться, что те моменты в кабинке были не всем, о чем я думал, когда Рози закусывала губу в раздумье, или когда она подходила близко, и я чувствовал ее запах, или когда наши руки соприкасались в поисках попкорна с солью и карамелью, который я приготовил для нее.
В некоторые дни я находил оправдания, чтобы прикоснуться к ней. Я говорил ей, что у нее что-то в волосах. Или что мне показалось, что к ее одежде что-то прилипло. Иногда я тянулся к ней и не успевал придумать оправдание, поэтому просто улыбался ей, как полный идиот, и надеялся на лучшее.
И тут я почувствовал ревность. Как будто у меня было какое-то право претендовать на Рози после пары экспериментальных свиданий и шептания ей на ухо каких-то грязных слов.
Как я посмел назвать ее своей после такого?
Она заслуживала мужчин в смокингах, которые водили бы ее в шикарные места на Манхэттене. А у меня... даже смокинга не было. У меня даже не было с собой рубашки на пуговицах или пиджака, чёрт возьми.
Это было смешно, правда.
Неудивительно, что Лина была вне себя от мысли, что мы станем... чем-то, всем, чем угодно.
— Лукас? — голос Рози вернул мое внимание к ней, когда мы вышли из станции метро, ближайшей к нашему дому. Нашего дома, который даже не был нашим, и который мы не собирались долго делить.
Я вздохнул.
— Да, Ро?
— Я тут подумала, — сказала она так медленно, что это заставило меня взглянуть на нее. — Вообще-то, я думала об этом недолго, но мне интересно, знаешь, теперь, когда я пишу книгу, и наш эксперимент работает, имеет ли это смысл.
Мои пальцы сжались вокруг сумки, которую я нес.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, ты мне уже многим помог, понимаешь? Я думаю, что у меня все под контролем. Все это постепенно доходит до меня, и я больше не потеряна, не блуждаю в тумане. И мы обговорили, что не позволим этому соглашению поставить нас в неловкое положение, но я... — она выдохнула воздух через рот. — Я... я не знаю, Лукас, в кафе мне было немного неловко, поэтому я просто...
Она остановила себя. Она смотрела куда угодно, только не на меня, и мне это не нравилось. Ни капельки. Потому что я хотел, чтобы она смотрела на меня, особенно если она говорила о чем-то важном.
Я остановился на тротуаре и подождал, пока она встретит мой взгляд.
— Ты хочешь с ним встречаться? С Эйденом? — спросил я, сохраняя свой голос настолько легким, насколько это было возможно. Потому что если причина была в этом, я хотел услышать это. Мне нужно было это услышать. — Ты хочешь ходить на настоящие свидания?
Я хотел взять назад слово «настоящие», потому что все, что произошло между нами, на этих двух экспериментальных свиданиях или даже на балу-маскараде, не было поддельным, вынужденным или ненастоящим. Но я использовал его, потому что если она хотела настоящих свиданий с другими мужчинами, кто я такой, чтобы останавливать ее?
Но Рози, похоже, не возражала против того, что я использовал это слово, и я бы солгал, если бы сказал, что это ее не задело.
— Скорее всего, я хочу по-настоящему. Не с Эйденом, но, возможно, я хочу и настоящих свиданий.
Конечно, она хотела их.
И это было как удар ниже пояса.
Мог ли я вообще дать ей это? Нет, я не мог, ведь я скоро уезжал. Я хотел дать ей то, чего у меня не было.
Должно быть, что-то изменилось в моем выражении лица, потому что ее брови нахмурились в замешательстве.
— Три экспериментальных свидания, на которые мы ходили, были больше, чем я могла бы просить.
— Два свидания, — я осторожно положил руку ей на поясницу и продолжил идти. — Мы были только на двух, Ро.
— Я думала, мы считаем маскарад за одно.
Я убрал руку, поправляя ремешок ее сумки для ноутбука на плече, чтобы не наделать глупостей. И не поступить безрассудно.
— Почему? Я ведь ничего не планировал. На самом деле, я не продумал ни одной вещи.
Третья фаза. Увлеченность. Интимность. Соблазнение. Я прекрасно помнил эти три пункта. Я много думал о них.
— Это не так, Лукас, — сказала она, возвращая взгляд на тротуар перед нами. — На третьей фазе физическая связь начинает набирать обороты. Увлеченность становится осязаемым, живым дыханием между двумя... сторонами. Речь идет о том, чтобы сломать барьер, который сдерживает тебя, и отпустить. Посмотреть, притягивает ли тебя этот человек настолько, что ты захочешь двигаться дальше. Позволишь ли ты перейти к физической близости.
— Я понимаю, — я не просто понимал, я почувствовал это в своем пульсе. Я чувствовал, как он барабанит в моем теле.
Рози хихикнула, и это было мягко и самозабвенно.
— Не думаю, что меня когда-либо соблазняли должным образом, — сказала она мне, как будто это не должно было заставить меня выть на луну, как сумасшедшего. Что, чёрт возьми, со мной было не так? Она продолжила: — Конечно, все мужчины, с которыми я встречалась, говорили или делали что-то, чтобы залезть мне в трусики. Успешно, могу добавить, — это никак не успокоило зверя, если судить по тому, как побелели костяшки пальцев на сумке. — Но это никогда не было, так, ну ты знаешь. Как это было у нас.
Как это было у нас.
Прежде чем я понял, что делаю, я снова остановился.
— Рози...
— Я не хочу усложнять всё, — сказала она, остановившись на шаг впереди меня. — Потому что я уверена, что это была ошибка в рассуждениях или что-то в этом роде, — её щеки стали розовыми. — Я имею в виду, мне буквально пришлось заставить тебя посмотреть на меня. Но это все равно считается. Исследование есть исследование.