— Любить тебя, — закончил я, наблюдая, как он осыпает поцелуями все ее лицо. Рози смеялась так, словно это было лучшее, что с ней когда-либо случалось. — Тако будет любить тебя.
Ко мне вернулись эмоции, которые я испытывал сегодня вечером, и я сам не мог в это поверить, да и не поверил бы, если бы не чувствовал это нутром.
Но пока я смотрел на Тако и Рози, невозможно было отрицать, что я ревновал свою собаку к тому, что она находится в ее объятиях и может осыпать поцелуями все ее лицо.
Ах, ревность. Моя давняя подруга.
21. Рози
Что-то в Лукасе изменилось.
Дело было не только в рубашке на пуговицах и костюме-двойке.
И дело было не в том, что он уложил свои волосы так, что мне захотелось провести пальцами по ним, чтобы проверить, такие ли они мягкие и гладкие, как выглядят.
Дело было в том, как он улыбался, двигался или даже дышал рядом со мной. То, как он шептал мне на ухо, как прекрасно я выгляжу сегодня вечером. Или то, как он положил руку мне на спину, когда мы вошли в ресторан Алексии. Та энергия, которую я чувствовала от него в прошлом, вернулась, но на этот раз... на этот раз это было нечто большее. Сильнее, важнее, как отдельная, неотвратимая сила.
Это было похоже на гравитацию.
Я смотрела вокруг нас, вглядываясь в каждую деталь ресторана «Zarato» и находя себя в благоговении перед этим местом. Мне казалось, что мы находимся в пузыре, во сне, где нам не суждено быть только друзьями или соседями по комнате, где цель сегодняшнего вечера не в том, чтобы помочь мне написать книгу, и где присутствие Лукаса в моей жизни не имеет срока годности. Сон, где мы были настоящими.
Я вздохнула, возвращаясь в реальность и чувствуя, как стенки этого пузыря истончаются.
Но не лопаются, сказала я себе. Еще нет. Потому что у меня еще есть сегодняшний вечер.
Это был первый раз, когда я ужинала в подобном ресторане, поэтому я хотела быть уверенной в том, что получу удовольствие не только от самого ужина, но и от компании удивительного мужчины, сидящего рядом со мной.
Атмосфера была изысканной, но непринужденной, и нас усадили за барную стойку, сделанную из гладкого кованого железа в форме подковы. Лучшее место, по словам Алексии, которая приняла нас, когда мы пришли.
Рука Лукаса коснулась кожи между моими обнаженными лопатками, от этого прикосновения по рукам пробежала восхитительная дрожь, подтверждая мое решение надеть платье с открытой спиной, несмотря на низкую температуру и темные тяжелые тучи, нависшие сегодня над Нью-Йорком.
— Ты выглядишь счастливой, — сказал мне Лукас глубоким, строгим голосом, который он использовал весь вечер. — Тебе все понравилось?
— Я очень счастлива, — я улыбнулась ему, и когда его глаза переместились на мой рот, его взгляд потемнел. Следующие слова я произнесла отрывисто, задыхаясь. — Все было просто потрясающе. Спасибо тебе большое, что привёл меня сюда.
— Я бы не хотел, чтобы сегодня вечером со мной был кто-то другой, Рози.
Мое сердце подпрыгнуло от его слов, жаждая большего. И даже если это было самое глупое, что можно было сказать, я обнаружила, что мне нужно облегчить ситуацию: — Даже Тако?
— Даже он, — ответил Лукас, покачав головой, как будто я сказала что-то серьезное. А затем он наклонил голову, сокращая расстояние между нашими лицами, пока наши носы почти не соприкоснулись. — Ты единственная, кого я хотел видеть здесь со мной, хотел чтобы ты делила со мной трапезу и сидела так близко, что мне трудно было бы держать свои руки при себе.
И мне... О’кей.
Я справлюсь, сказала я себе. Толчки в моей груди были под контролем. И то, как он путешествовал по разным интересным местам моего тела, было на сто процентов незаметно.
Мне просто нужно было что-то сказать. Что угодно. Продолжить разговор.
— Я думаю... Я думаю, что аргентинско-японская кухня в стиле фьюжн — это моя новая одержимость.
Лукас хихикнул и отодвинулся на несколько сантиметров.
— Алексия и Акане проделали потрясающую работу с дегустационным меню. Я не думаю, что смогу выбрать фаворита из всех блюд, которые они подали.
Мы узнали, что аргентинско-японские блюда в стиле фьюжн в ресторане «Zarato» появились только после того, как Алексия влюбилась и вступила в брак с Акане, своего су-шефа. Именно это и повысило репутацию и авторитет ресторана, сказала нам Алексия во время краткой экскурсии по ресторану и кухне. Во время экскурсии в глазах Лукаса мелькнул интерес, который я видела у него только во время готовки, он был так поглощен, что не заметил, как я его изучала, запечатляла в памяти.
Пальцы Лукаса скользнули по одной из тонких бретелек моего платья, отвлекая все мои мысли.
— Что тебе больше всего понравилось? — спросил он низким голосом. — Назови одну вещь, которая понравилась тебе больше всего.
У меня было искушение сказать ему: — Ты, ты. Ты — то, что мне нравится больше всего. — Мне понравилось все.
— Я знаю, что у тебя есть то, что понравилось больше, — сказал он со знающей улыбкой. — И я думаю, что могу догадаться, что именно, но я хочу услышать это от тебя.
Я так и сделала. Он так хорошо меня знает.
— Это были мотти.
Он хмыкнул, и подушечка его большого пальца провела по моему позвоночнику, остановившись на пояснице.
— Я так и знал, как только ты откусила первый кусочек. Внутри было dulce de leche(исп. варёное сгущённое молоко), верно?
Я кивнула, чувствуя, как вздыхаю от испанских слов на его губах. Я никогда не смогу смириться с тем, что он говорит на своем родном языке.
— Что это было? — спросил он, в его взгляде появилась новая искра интереса. — То, что ты сделала.
Черт возьми, он может быть таким проницательным.
Я сглотнула.
— Ничего. Я думала о мотти.
— Это не ничего. Ты издала этот маленький вздох, — сказал он и, к моему полному удивлению, поднес большой палец, который поглаживал мою спину, к моей щеке. Он коснулся моей пылающей кожи. — А потом вот это. Этот прекрасный румянец. Что его вызвало, Рози? — он понизил голос. — Что заставило тебя покраснеть?
Его слова эхом отдавались в моих ушах, достигая точки между бедер. Секунды шли, а я не отвечала. Честно говоря, я не думала, что смогу.
— Эй, — Лукас дернул за выбившийся локон из косы, которую я пыталась заплести сегодня вечером. И только когда мои губы разошлись, он заправил локон за ухо с нежностью, от которой у меня снова перехватило дыхание. — Не стесняйся, Рози. Это ведь я.
И разве не в этом была проблема? Разве я не была так открыта, так поражена, потому что это он был здесь со мной?
Спустя какое-то время я наконец призналась: — Твоя рука на моей спине. И также слова на испанском. Это все... отвлекало. Особенно слова.
Интерес в его взгляде обострился.
— Что именно в них тебя отвлекало?
Я сказала правду, потому что что мне теперь терять?
— Dulce de leche, — попыталась я, уверенная, что исказила произношение. — Я просто подумала, что это было... сексуально, когда ты это сказал.
Лукас моргнул, очень медленно, а затем его глаза наполнились чем-то другим. Чем-то порочным и немного темным.
— Тебе нравится, когда я говорю с тобой по-испански.
Да. Очевидно.
— Наверное, да.
— Я могу повторить это для тебя, хочешь? — предложил он, а затем, не дожидаясь моего ответа «Да, пожалуйста, господин, и можешь записать мне его, чтобы я могла слушать это ещё долгие годы?» — он наклонился. Близко. Очень, очень чертовски близко. Пока его рот не опустился на раковину моего уха. — Dulce de leche.
Если бы я могла испариться в облаке пара, я бы это сделала.
Вот настолько этот мужчина возбудил меня всего тремя словами, которые даже не должны были возбуждать. Но я возбудилась, Боже мой. Я была так возбуждена.
— Понравилось? — спросил он, не отрываясь от своего рта, прикосновение его губ к моей коже посылало волну за волной мурашек по моим рукам. — Хочешь ещё?