К моему полному удивлению, я кивнула головой и сказала: — Пожалуйста.
Я услышала, как он глубоко, медленно вдыхает, а затем говорит: — Eres preciosa. Me recuerdas a una flor. A una rosa.
Мои губы разошлись. Теперь все мое тело дрожало.
— Что это значит?
Голос Лукаса был невероятно низким, когда он ответил: — Ты прекрасна. Ты напоминаешь мне цветок. Прекрасную розу, — у меня перехватило дыхание. — Ты тоже краснеешь, как она, Рози. Это так уместно. Так... чертовски великолепно.
И я... я была не в порядке.
То, что я чувствовала, было ненормально. То, как колотилось мое сердце и пульсировало тело от потребности, тоски, жажды по нему, не могло быть нормальным.
Этого не могло быть. А если и так, то я не думаю, что смогу выдержать это. Это было слишком.
Но Лукас сказал это, он назвал меня красивой. Сказал, что я сногсшибательна. На двух разных языках, и я... знала, что он имел это в виду. Я знала это до мозга костей.
То, что я чувствую, никогда не было таким реальным, подумала я.
Но я не могла позволить себе признать это вслух. Потому что сегодняшний вечер должен был стать исследованием, экспериментом — нашим последним экспериментальным свиданием — и теперь я знала, что рискую разбить свое сердце. Это может случиться завтра, когда я вернусь в свою квартиру, и я не буду видеть его каждый день. Или это может произойти через несколько недель, когда он вернется в Испанию.
Я выдохнула, звук получился дрожащим, неустойчивым.
— Спасибо.
Голова Лукаса медленно откинулась назад.
— Спасибо?
Я отвела глаза, и как бы мне не хотелось перестать смотреть на него, я это сделала.
— Да. Это была очень достойная ночь для широкого жеста.
Потому что именно в этом и заключался сегодняшний вечер. Четвертая фаза, широкий жест.
Обычно в романах это происходит после заключительного момента, после того, как чувства подвергаются испытанию. Но в данном случае — поскольку это был всего лишь эксперимент — это не имело смысла. Поэтому мы забежали вперед.
Лукас не ответил. Он просто смотрел на меня, его губы скривились в самую маленькую улыбку, которую он когда-либо дарил мне.
Потянувшись за своим бокалом вина, я размышляла над тем, что сказать, и наконец остановилась на том, что приходило мне в голову, но я никогда не спрашивала.
— Могу я спросить тебя кое о чем, Лукас?
— Ты знаешь, что можешь спросить меня о чем угодно.
— Ты никогда не говоришь об Испании, — я попытала счастья. Он не хотел говорить о своей травме или о том, что с ним случилось, я это знала. Но я не могла перестать думать о его возвращении. — Ты говорил только об Abuela(исп. бабушке). Или о Тако. Я сделала паузу. — Знаешь, твоя бабушка должна была прилететь сюда. Вместе с Тако. Но она сказала, что ей надоел Нью-Йорк, когда она навещала Лину пару лет назад. Она сказала, что здесь все такое большое, что у нее от этого chicken skin(англ. мурашки по коже)? Чаро не смогла это перевести.
— Piel de gallina. Мурашки. Это просто означает, что у нее мурашки по коже, — Лукас захихикал, но его сердце нет. Затем он сказал: — Что ты хочешь знать, красавица Рози?
Все.
— Скучаешь ли ты по дому?
— И да, и нет.
Я переместилась на край табурета, мои колени переместились в пространство между его коленями.
— По чему ты скучаешь?
Казалось, он поник от этого вопроса, поэтому я положила руку ему на колено. Поощряя его. В ответ он прижал свое бедро к моему.
— Я скучаю... по своей жизни. По тому, какой была моя жизнь раньше. Иногда я просыпаюсь с мыслью, что я вернулся в прошлое, и моя голова начинает размышлять о том, на какой пляж я могу поехать, пока не набежала толпа. Но потом я все вспоминаю.
— Что ты вспоминаешь?
Его взгляд остановился на моих пальцах, которые лежали на его колене.
— Что меня там больше нет. Что я больше не я.
— Лукас? — сказала я, и то, что он услышал в моем голосе, заставило его убрать мою руку со своего колена и взять ее в свою. — Зачем ты приехал сюда? Ты бежишь от чего-то? От того, что случилось?
Он поднес наши руки ко рту и провел губами по моему запястью.
— Я не бегу, ángel(исп. ангел). Иногда я даже не двигаюсь.
Ángel. Мое сердце заколотилось.
— Что тебе нужно? — спросила я, потому что, что бы это ни было, я хотела сделать это для него. — Чтобы почувствовать, что ты снова движешься вперед.
Его взгляд искал мое лицо.
— Я не знаю, Рози. И именно это пугает меня больше всего.
Что-то в моей груди оборвалось из-за него. Потребность помочь ему росла с каждой минутой.
— Я возьму тебя за руку, — сказала я ему, крепче сжимая его пальцы. — И буду удерживать её. Пока ты не выяснишь.
И я также возьму этого ángel(исп. ангела). И сохраню его.
Сохраню его на случай, если он уйдет, и у меня будут эти воспоминания вместо него.
Он долгое время молчал. А потом сказал: — Надеюсь, ты готова к красивому поступку.
22. Рози
— Я понятия не имею, получилось ли у меня, — сказал он сзади меня, прикрывая глаза руками.
Выйдя из ресторана, Лукас завел меня в лифт — тот, что находился в здании, где располагался «Zarato» — и поднял нас на последний этаж.
Перед тем как двери открылись, он велел мне закрыть глаза и накрыл их обеими ладонями, сказав: — На всякий случай.
Теперь мы шли очень медленно, Лукас вел меня вперед. Его ноги путались с моими, и я схватилась за оба его запястья, чтобы не упасть.
— Это действительно необходимо?
— Да, — подтвердил он, останавливая меня. — «Космо» сказал, что элемент неожиданности очень важен.
— «Космо»? — я разразилась смехом. — В смысле журнал «Космополитен»?
— Что смешного? — спросил он, и я услышала улыбку в его голосе.
— Ничего, — я позволила своим рукам упасть с его запястий. — Просто ты говоришь, как парень из фильма про девчонок из нулевых.
Его руки сместились так, что только одна ладонь закрывала мои глаза. Вторую я почувствовала на своей талии, которая защекотала меня.
— Эй! — пискнула я, разразившись приступом хихиканья. — А это ещё за что? Это комплимент такой. Он конечно не настолько хорош, как Мэттью МакКонахи 2000-х годов, — я ждала его смеха, но его не последовало. — Это было невинное подтрунивание.
— В этом нет ничего невинного, Рози. Ты знаешь, как мне это нравится, — сказал он. И прежде чем я успела произнести хоть слово, его рука обхватила меня, кончики пальцев коснулись голой кожи моей спины. — Осторожнее со ступенькой, — добавил он, прежде чем поднять меня в воздух.
И так же быстро я снова оказалась на полу. А я... была слишком ошеломлена, растеряна, чтобы даже сказать спасибо.
Лукас мрачно усмехнулся, когда снова повел нас вперед.
— Просто чтобы ты знала, я использовал другие источники, не журналы, — мы повернули направо, а затем снова остановились. — Подожди секунду. Держи глаза закрытыми. Я сейчас вернусь.
Я слышала его шаги, когда он уходил.
— Я посмотрел несколько концовок фильмов, — сказал он вдалеке. — Классику, по большей части. Пока не обнаружил, что люди снимают на YouTube подборки красивых поступков, — его голос стал ближе, а затем его руки снова оказались на мне. На этот раз на моей талии. — А еще у меня была твоя книга.
Мое сердце заколотилось.
— Концовка была довольно хорошей рекомендацией. Ценной.
Концовка моей книги. Которую я написала. Лукас прочитал её. Он...
— Теперь ты можешь открыть глаза.
Словно на автопилоте, мои веки поднялись.
И я... О Боже. Я жалела, что никогда этого не делала. Я жалела, что не открыла глаза на что-то подобное.
Потому что все, что я чувствовала несколько секунд, минут, часов назад, было ничто, ничто по сравнению с тем, что сейчас наполняло мою грудь. Мое тело. Я чувствовала такую легкость, такой восторг и движение, что могла бы взлететь и парить в темной, бурной ночи.