— Лукас, — прошептала я.
Его руки поднялись к моим плечам, его ладони были теплыми, такими теплыми, на моей коже, и он сказал: — Что ты думаешь?
Мы были на крыше здания. Половина ее была оранжереей, вокруг нас были разбросаны цветы всех цветов, а другая половина была открыта под пасмурным ноябрьским небом, которое теперь казалось освещенным нитями сказочных огней, перекрещивающимися над нами.
Это было прекрасное место. Волшебное. Необыкновенное. Это было похоже на момент, который, как вы знаете, станет воспоминанием еще до того, как он пройдет.
Мне тут же вспомнились слова отца: — Запомни, нужно выбрать парня, который посадит для тебя сад, а не просто подарит цветы, Фасолинка.
— Я не уверен, получилось ли у меня, — сказал Лукас. — Это мой первый широкий жест.
Борясь с эмоциями, захлестнувшими мой голос, я покачала головой.
— У тебя получилось. Это прекрасно, Лукас. Все это так прекрасно, я...
Боже, мне нужно было держать себя в руках. Я не могла позволить ему узнать, как много я чувствовала в этот момент.
— Я бы ничего не изменила. Ни за что на свете.
— Ты льстишь мне, ángel(исп. ангел). Но это еще не все.
Он наклонил голову и очень нежно провел губами по моей щеке, удивив меня тем, насколько это другое ощущение по сравнению с каждым другим разом, когда он это делал. Это разбило мне сердце, потому что я хотела гораздо большего, чем простой поцелуй в щеку.
Лукас схватил меня за руку и потянул за собой. Мы остановились только тогда, когда дошли до скамейки, на которой он расстелил одеяло, Bluetooth-колонку, бутылку вина и розовую коробку с ленточкой.
Он достал свой телефон из кармана костюма и постучал по экрану. Музыка заполнила пространство вокруг нас.
— Ты сказала, что хотела бы, чтобы мы встретились на свадьбе Аарона и Лины, — сказал он, и выражение его лица стало мрачным. Он сделал один решительный шаг ко мне. — Я подумал, что сегодня, во время этого последнего свидания, мы могли бы притвориться, что делаем это. Встречаемся в первый раз.
Биение в моей груди возобновилось. Громче. Сильнее. Меня захлестнула такая сильная эмоция, что мне стало трудно дышать.
Лукас улыбнулся, и это была одна из тех редких застенчивых улыбок.
— Что ты думаешь? Это... Это достаточно красиво?
Это был бескорыстный, внимательный, хороший человек, открыто переживающий из-за чего-то подобного. Переживающий, понравится ли мне его широкий жест. Я считаю его достаточно красивым.
Мне хотелось кричать. На весь мир за то, что он так несправедлив. На него, за то, что он так добивается моего сердца. За то, что он сделал его своим за такой короткий промежуток времени.
Ведь он уже сделал его своим, не так ли? Он сделал меня своей, даже не пытаясь. Не совсем. Я даже не знала, когда именно это произошло.
Боже, я любила его. Я была влюблена в Лукаса Мартина.
И я знала это с такой уверенностью, что у меня защемило в груди.
У меня не было ни единого шанса.
Я стояла там, затаив дыхание, неподвижно, осознание этого сотрясало мое тело, пока я смотрела, как руки Лукаса опускаются на брюки и проводят ладонями по ткани, покрывающей его бедра.
Он прочистил горло, прежде чем заговорить.
— Я знаю, что это даже близко не сад с видом на Бискайский залив, поэтому... у меня есть еще вот это.
Он опустился на колени и что-то нащупал под скамейкой. Появился луч света, осветивший стену позади нас. На гладкой поверхности вспыхнули фотографии со свадьбы Лины и Аарона. Место проведения, церемония, счастливые лица Аарона и Лины, Abuela(исп. бабушки), родителей Лины — маленькие фрагменты того дня мелькали на стене.
И я... я просто... не могла этого сделать.
С ним. Со знанием того, что его присутствие в моей жизни имеет срок годности.
На мои плечи набросили одеяло, и только тогда я заметила, что дрожу.
— Скажи что-нибудь, Ро.
Ро.
Он никогда не называл меня так на свидании. Так он называл меня в другие ночи.
— Я... — я вздохнула. Я ничего не могла сказать, чтобы он понял, что это значит для меня. Как это было замечательно. Как глубоко я влюбилась в него. — Я не могу поверить, что ты это сделал. Что ты подумал об этом. Ради меня. Ты просто...
Идеальный.
Потрясающий.
Самый лучший мужчина, о котором я когда-либо могла просить.
Лукас наклонил свое тело так, чтобы я могла видеть только его, а затем провел тыльной стороной пальцев по моей щеке.
— Рози, — он произнес мое имя нежно, так нежно, что мне захотелось умолять его произнести его повторно. — Если бы я был на свадьбе, — продолжил он, и мое сердце замерло, когда он встретил мой взгляд, — если бы я заметил тебя в том зале, я бы подумал: — Вау, — он сделал паузу, его лицо озарилось. — От этой девушки у меня перехватывает дыхание, она такая красивая. И она выглядит так, будто обожает торт.
Усмешка вырвалась из моих губ, ошеломленных его словами.
Он потянулся к коробке, стоявшей на скамейке, и открыл её. Внутри на маленькой тарелочке лежал один кусочек торта с клубникой и сливками. Я сразу же узнала его. Это был тот самый торт, который подавали на свадьбе Лины и Аарона. Но... как?
Лукас извлек тарелку и держал ее в руке, поставив коробку у ног. Затем он сказал: — Я бы пересек оживленный зал с тортом в руках и подошел бы к тебе с лихой улыбкой.
Боже.
Все те женщины, которые встречались с ним в какой-то момент в прошлом и отпустили, были такими глупыми. Сумасшедшими.
— А я... — я отстранилась, мой голос был переполненным от эмоций, мне нужно было еще несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. — Я бы посмотрела на тебя сверху вниз, нахмурившись, — сказала я ему, делая именно это. — И я бы подумала: — Хм, он чудак, но, по крайней мере, он принес что-то сладкое, — я взяла у него тарелку и, когда он засмеялся, добавила: — И у него хороший смех и красивая улыбка, так что я думаю... думаю, я задержусь. И приму торт.
Его взгляд потеплел, когда он блуждал по моему лицу.
— Поскольку я чудак, я бы спросил, не собираешься ли ты поделиться. Это было бы меньшее, что ты могла бы сделать, после того как я проделал весь путь к тебе с тортом, уворачиваясь от пьяных дядюшек и любопытных тетушек, которые хотели знать, собираюсь ли я навсегда остаться холостяком.
Не заботясь о том, что у меня нет ни вилки, ни салфетки, я откусила кусочек. Он был слаще, мягче, намного вкуснее, чем тот, что подавали на свадьбе. И я без сомнения знала, что он испек его. Лукас испек этот торт.
Мои следующие слова прозвучали с трудом.
— И я... наверное, сказала бы тебе, что, скорее всего, ты был холост, потому что ходил и предлагал торт женщинам, о которых ничего не знал, — трясущимися руками я держала тарелку перед его лицом. — Но, возможно, только в этот раз, эта девушка, которая может быть свободна, а может и нет, и которой ты можешь нравиться, а можешь и нет, поделится с тобой.
Лукас наклонился, откусил кусочек с другой стороны и слизал крем с губ. Он смаковал его, как я и знала, не сводя глаз с моих.
— И поблагодарив тебя, со всем уважением, я бы не согласился, — я наклонила голову, наблюдая, как легкость покидает его выражение лица. — Потому что тогда я бы знал, — Лукас шагнул вперед, его подбородок опустился, чтобы посмотреть прямо мне в глаза, — что я был холост только потому, что никто никогда не крал мое внимание, не рассеивал мои мысли так легко. Так полностью. Не так, как ты.
Его слова танцевали вокруг нас, вальсируя прямо в моем сердце.
Энергия сместилась, когда мы смотрели друг другу в глаза, сто тысяч невысказанных слов повисли между нами.
Воздух вокруг стал гуще, тяжелее, и мне показалось, что я услышала гром вдалеке, но меня засосало в вакуум. Я не могла заботиться ни о чем, кроме него. Кроме нас.
Лукас выхватил у меня наполовину съеденный торт. Затем он снял одеяло с моих плеч, взял мою руку в свою, а другую положил мне на поясницу.