Я сглотнула, обдумывая все, что он мне сказал. В голове была сотня вопросов. Но больше всего меня беспокоил один: — С Лекси сейчас все в порядке?
Он кивнул.
— Да, мы… это не имеет значения. Я вытащил ее из беды, Рози. Вот почему я больше не хотел этим заниматься, — выражение его лица стало мрачным. — Джимми — правая рука владельца, и он был недоволен моим уходом. Я, видимо, привлек хорошую… аудиторию. Но я знал, что если втяну в это тебя, он позволит мне уйти. Он не хотел привлекать к себе слишком много внимания или проблем. Звонить тебе было эгоистично.
— О, милый, — вздохнула я, мое сердце сжалось. — Я твоя сестра. Просить меня о помощи не эгоистично.
— Но из-за меня пострадал твой парень. Ты тоже могла пострадать.
Лукас отреагировал и сказал:
— Это сделал Джимми, а не ты. И я никогда никому не позволю причинить вред Рози, Олли. Как я и говорил тебе ранее.
— Спасибо, — прошептал Олли.
Кроме этого, мой брат больше ничего не сказал, как и удивительный, самоотверженный мужчина, устроившийся у меня между ног. Итак, я еще долго играла с волосами Лукаса, нежно почесывая его кожу головы. И даже когда его тело прильнуло к моим ногам, а грудь с грохотом прижалась к моей коже, я все равно продолжала прикасаться к нему. Потому что, несмотря на то, что прикосновения Лукаса обычно вызывали покалывание в каждой клеточке моего тела, я начинала понимать, что прикосновение к тому, кого ты любишь, означает нечто большее. Дело не всегда в искрах и фейерверках. Не только. Это также может быть связано с тем покоем, который приносит это прикосновение. Комфортом. И, несмотря на все романы, которые я прочитала, и один, почти два, которые написала, я этого не знала. Я бы никогда не подумала, что прикосновение к мужчине может зажечь меня изнутри и утихомирить все тревоги и шум в мире.
Мы оставались в таком положении довольно долго, никто из нас не обращал никакого внимания на то, что шло по телевизору. Только когда дыхание Олли стало глубже, и с его стороны дивана послышался храп, я наклонилась вперед, чтобы прошептать Лукасу на ухо.
— Пойдем спать.
Я обошла его, вставая и протягивая ему обе руки. С усталым выражением лица, которое сказало мне, что он собирался последовать примеру моего брата, он взял их, позволив мне поднять его.
И точно так же, как это происходило каждый раз, когда я приближалась к этому мужчине, я оказывалась в его объятиях на долгое, божественное мгновение.
Он опустил голову.
— Ты так хорошо справилась сегодня вечером, Рози. Так хорошо.
Мне казалось, что ничего из того, что я сделала, сегодня вечером не было правильным. Или в последнее время.
Я покачала головой и повернулась, направляясь к кровати.
— Рози? — приглушенный голос Лукаса донесся до меня с того места, где он все еще находился у изножья дивана. — Думаю, если ты поможешь мне, — черты его лица ожесточились, когда он, казалось, о чем-то задумался, — возможно, мы сможем дотащить твоего брата до постели.
— Иди сюда, — прошептала я в ответ, откидывая покрывало на кровати. Но он колебался, не двигаясь с места. Отчего нежное место в моей груди стало еще мягче. — Оставь Олли. Сегодня ты спишь со мной.
Его челюсть напряглась.
— Лукас Мартин, — сказала я, услышав раздражение в своем голосе, пусть даже и приглушенном, — если ты не ляжешь в эту постель со мной сию же секунду, ты разобьешь мне сердце. А я не думаю, что смогу это вынести. Не сегодня.
Я вовсе не шутила.
Потому что всего несколько часов назад я была в его объятиях, и он целовал меня. И, несмотря на то, что мы об этом не говорили, между нами что-то… открылось. Что-то большее.
Все это, должно быть, было написано у меня на лице, потому что сомнения Лукаса испарились.
Решив не спрашивать его в сотый раз, не больно ли ему, я присоединилась к нему в постели и накрыла нас одеялом. Я перекатилась на бок с долгим и глубоким вздохом и повернулась к нему лицом, в то время как он остался лежать на спине, повернув голову ко мне.
— Тебе удобно?
— Настолько, насколько мне когда-либо будет удобно, ángel.
Я сглотнула, вглядываясь в его лицо в поисках смысла, стоящего за этим. Ему было больно? Сожалел ли он, что пошел со мной сегодня вечером? Сожалел ли он о том, что поцеловал меня?
— Мне жаль, что ты пострадал, Лукас. Я ненавижу то, что ты сделал, но… — я замолчала, немного ненавидя себя за то, что собиралась сказать. — Разве это делает меня ужасным человеком, если я скажу, что, несмотря ни на что, я рада, что ты был там? Со мной?
Он покачал головой.
— Тебе не за что извиняться, ясно? — он посмотрел на меня так, как будто чего-то ждал. — Я бы никогда не позволил тебе пойти туда одной, Рози. Никогда.
Я пошевелилась, придвигаясь немного ближе к нему.
Лукас протянул руку, подушечки его пальцев слегка коснулись уголка моих губ.
— Не могу поверить, что ты была готова ударить его своей сумочкой. Ради меня.
Он не улыбался. И не смеялся. И мне тоже не хотелось, потому что я была абсолютно серьезна.
— И я не могу поверить, что ты остановил меня.
— Ты всегда прекрасна, — сказал он, шокировав меня, и мое сердце забилось быстрее. — Но видеть тебя такой? Готовой броситься в схватку, чтобы защитить меня? — он сделал паузу, его глаза наполнились чем-то, что можно было бы назвать благоговением, если бы не тяжелое и знойное качество, которое их покрывало. — От тебя захватывало дух. Ты была словно мстящий ангел. Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не поцеловать тебя там же.
Мои губы приоткрылись, а лицо покраснело. Не от смущения, а от волны потребности, которая в этот момент захлестнула все мое тело. Потому что Лукас не только говорил, что хотел меня поцеловать, но и смотрел на меня так, будто бы умер, если бы не сделал этого.
— Нам не стоит этого делать, — выдохнул он. — Уже поздно, и нам нужно немного поспать.
Я неохотно кивнула.
Лукас добавил:
— Завтра моей ноге будет лучше, я обещаю.
Я ему не поверила. Но я любила его за то, что он все еще пытался.
— Ты сказал мне, что я всегда могу спросить тебя о чем угодно, поэтому я хочу кое о чём узнать, — он кивнул. — Почему тебе снятся кошмары?
Лукас попытался перевернуться на бок и поморщился от боли.
— Несчастный случай, — признался он, замолчав на целую минуту. — Это иронично, потому что я тону в этих кошмарах. И все было не так, как произошло. Моя голова будто придумала новые способы преследовать меня во сне, — с его губ сорвался долгий и прерывистый вздох. — Я не мог заставить себя говорить об этом с тех пор, как это произошло.
Я придвинулась ближе к нему.
— Почему?
— До сих пор не было никого, кому я... хотел бы это рассказать. Кому-то, кто не захотел бы меня исправить. Потому что больше нечего исправлять, Рози.
Исправить его? Разве он не видел, что он совершенен? В Лукасе не было ничего такого, что нуждалось бы в исправлении.
— Ты не можешь исправить то, что не сломано, Лукас.
Он обнял меня за талию, притягивая ближе к себе.
— Я готовился к соревнованиям в Осгоре за несколько недель до свадьбы Лины, — сказал он хриплым голосом. И именно так я знала, что он собирается мне открыться. Наконец-то он собирался поговорить об этом. Со мной. И я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире, раз он доверился мне первой.
— Осгор?
— Во Франции, — он сделал паузу. — Это не особо опасный пляж, но… там есть место с одним из моих любимых прибоев. Рози, — он вздохнул, и это было как-то обнадеживающе, счастливо, — это такое красивое место. Условия должны быть подходящими, но волна может сохранять форму до трех метров, это почти десять футов, по-моему. Там большие, прекрасные волны. Вот почему я всегда старался приезжать туда хотя бы раз в год. Даже если в некоторые дни это просто закрытые волны, на которых нельзя кататься.