— Почему?
— Потому что я этого хочу, — он поцеловал меня в нос. — Потому что ты заслуживаешь, чтобы тебя об этом спросили.
Он действительно был лучшим мужчиной.
— Но…
Он остановил меня еще одним поцелуем, на этот раз в губы.
— В следующий раз я позволю тебе трахнуть меня. Ты оседлаешь меня, пока я буду смотреть, как ты двигаешься надо мной, — сказал он так просто, так буднично, что мне захотелось перевернуть его на спину и заставить сдержать свое слово.
Но вместо этого я спросила: — В следующий раз?
— Если ты примешь меня, — его губы дрогнули. — Я не думаю, что смогу остаться в стороне, Рози. Не теперь, когда я попробовал тебя на вкус. Не теперь, когда у меня есть ты. Не тогда, когда у меня есть всего неделя, чтобы почувствовать тебя здесь, рядом со мной.
Было много вопросов, которые я могла бы задать в тот момент.
Что случится после того, как ты уйдешь?
Что мы делаем?
Ты тоже чувствуешь эту мощную, бьющую силу прямо в середине груди?
Но большая часть меня не хотела слышать его ответ ни на один из этих вопросов. Я хотела жить этим моментом, прямо здесь и сейчас. Я хотела иметь этот следующий раз, о котором он говорил, и все последующие разы. До тех пор, пока он рядом. Даже если всего на неделю. Я не хотела, чтобы Лукасу пришлось определять, кем мы были или не были, вдобавок к необходимости делать это с самим собой после того, как он так много потерял.
Поэтому я сказала единственное, что могла: — Тогда не надо. Не оставайся в стороне.
28. Рози
Было несколько вещей, которые могли разбудить меня одним лишь запахом. Первая — запах дыма, который врезался в мой мозг с тех пор, как мистер Браун решил разогреть парик в микроволновке в три часа ночи. Нет, я никогда не просила рассказать мне всю историю. Я просто восприняла этот опыт как жизненный урок и смирилась с ним.
Однако вторая вещь была гораздо более приятным способом встретить день или ночь. Это были панкейки.
И этот аромат наполнил мою квартиру.
Мой желудок заурчал от вкусного предвкушения.
Предвкушения, которое вскоре переросло в другой вид голода, когда я похлопала по кровати и сразу вспомнила, кто заполнял это пространство рядом со мной. Держал меня всю ночь. Покрывал медленными поцелуями мою шею сзади. Обнимал меня, как будто никогда не хотел отпускать.
Лукас.
Волна желания захлестнула меня, оседая глубоко в моем животе и выталкивая меня из постели, как женщину на задании. Я схватила первую попавшуюся одежду — толстовку Лукаса — и надела ее.
Никогда в жизни расстояние между моей спальней и кухней не казалось таким длинным.
Когда я, наконец, переступила порог кухни, все пространство заполнила музыка. Это была песня, которую я никогда раньше не слышала, которую Лукас никогда раньше не включал, но у нее был яркий и бодрый ритм.
Мой взгляд остановился на мужчине у плиты, с розовой лопаткой в руке и в фартуке, повязанном вокруг его тонкой талии. Он был в боксерах, переминаясь с ноги на ногу в идеальной синхронизации с музыкой, слегка покачивая задницей каждые пару ударов.
И... Господи. Мое бедное, пухлое сердце дрогнуло, а затем раздулось при виде его, с абсолютной уверенностью осознавая, что я так сильно влюбилась в этого мужчину, что это было даже не смешно.
Должно быть, я издала какой-то звук, потому что Лукас повернулся. Его прекрасная улыбка застала меня врасплох, и я пробормотала что-то глупое вроде «Привет».
Его глаза встретились с моими с тем же большим чувством, с которым он смотрел на меня прошлой ночью, когда сообщил, что не останется в стороне, и сказал: — Buenos días, Bella Durmiente(исп.доброе утро, спящая красавица).
Взгляд Лукаса скользнул вверх и вниз по моему телу. Очень медленно. И его улыбка изменилась. Она не пропала, но стала более серьезной, сосредоточенной, когда он тщательно осмотрел мои ноги.
— Я схватила первое, что нашла, — сказала я немного запыхавшись, махнув рукой на его толстовку. — Это нормально…
— Да, — быстро ответил он. Его голос был глубоким и низким. — Пожалуйста, оставь ее себе и носи все время, — он медленно вдохнул, как будто ему нужен был дополнительный кислород. — Знаешь что? Как насчет того, чтобы оставить тебе все мои толстовки? Футболки, штаны тоже. Забирай все, я не возражаю. Я бы предпочел видеть их на тебе, чем на себе.
Мои губы дернулись.
— Но что тогда ты будешь носить?
Он кивнул головой, все еще рассеянный.
— Мы разберемся с этим позже.
Смех, который я сдерживала, сорвался с моих губ, и я звучала как влюбленный подросток.
— Ладно, договорились, — сказала я ему, радуясь тому, что имею над ним такую власть. — Но только если ты продолжишь танцевать.
Я подошла к одному из стульев, стоящих вокруг моего кухонного стола, и села на него. Я оперлась локтями на стол и положила подбородок на кулаки, ожидая.
— Теперь я готова смотреть.
Ухмылка, искривившая его рот, была восхитительной.
— Ты это видела?
Я кивнула.
— Тебе понравилось?
Я притворилась, что размышляю.
— Это... девять из десяти от меня.
Он положил лопатку на стойку и сделал один шаг в мою сторону.
— А это? — спросил он, повторяя свое последнее покачивание задницей. — Каков вердикт по этому поводу? — его бедра покачивались слева направо, подстраиваясь под ритм новой песни.
Я сделала вид, что наблюдаю за его движениями.
— О, это дает тебе девять целых пять десятых баллов. Но, наверное, только потому, что ты подкупил жюри, отдав мне всю свою одежду.
Он издал глубокий смех.
— Ты бросаешь мне вызов, Ро? — он шагнул в мою сторону. — Смеешься надо мной, потому что я немного отвлекся, увидев, как ты разгуливаешь в моей одежде и готовая завтракать?
— Это было мило, — сказала я ему, и мое сердцебиение учащалось по мере того, как он приближался. — Очень мило.
Лукас остановился передо мной. Он немного наклонился. Его рука потянулась, и он схватился за край стула, прямо под моей задницей. А затем он пододвинул стул — на котором все еще сидела я — в свою сторону. Подтащив меня прямо под себя.
Он уперся рукой в спинку стула за моей головой.
— Ты рассеиваешь мои мысли, Рози, — сказал он, его губы были в нескольких дюймах от моих, когда я посмотрела на него. — Никогда не будет момента, когда ты не будешь отвлекать меня от того, о чем я думаю или что делаю, — он провел своим носом по моему, его губы едва коснулись моих. — У тебя есть власть надо мной.
Я судорожно выдохнула, желая, чтобы он сократил дистанцию, взял меня на этом стуле.
Он коснулся поцелуем уголка моих губ.
— Я уже так сильно хочу тебя. Снова, — прошептал он. И было невозможно не заметить, как его рука сгибается рядом с моей головой, сдерживая себя от того, чтобы сделать то, чего я отчаянно хотела. — Один взгляд, Рози. Это все, что нужно. Это все, что для этого потребовалось.
Я поцеловала его в ответ. Потому что это был лучший ответ, который я могла ему дать. Он глубоко застонал, его рука скользнула к моему затылку, наклоняя мою голову так, чтобы он мог разомкнуть мои губы.
Сцепив мои руки у себя за головой, он каким-то образом приподнял меня, ставя нас обоих на ноги. Другая его рука обвилась вокруг моей талии, позволяя мне почувствовать, насколько он тверд, как сильно я на него влияю, как сильно он хочет меня, как он и говорил. Так что я вцепилась в него еще крепче, всхлипывая. Проклиная толстую толстовку, свисающую с моих плеч. Давая ему почувствовать, как сильно он мне нужен.
Лукас разорвал поцелуй, встретившись со мной взглядом, и в его глазах плясали миллионы вещей.
— Как бы хорошо тебе ни было, — сказал он небрежно, как будто это не должно было сделать меня еще более мягкой и горячей. — Я не позволю нашему завтраку сгореть. Я еще не оправился от потери той пиццы.
Мои плечи опустились, и я позволила рукам упасть по бокам, когда кивнула и приготовилась вернуться на стул, потому что, если мы не собирались целоваться — или делать другие сексуальные вещи — тогда я бы согласилась на кулинарное шоу. Но Лукас не отпустил мою талию, а вместо этого развернул меня и повел нас к плите.