А во-вторых, потому что мне не хотелось обсуждать, как Лина хотела сделать ожерелье из моих яиц. Я не хотел слышать, что она убьет меня, сделает так, чтобы я страдал, и заберет Тако себе. Я не хотел слышать, как она говорит, что я никогда не заслуживал Рози.
Потому что я знал, что она думала обо всем этом, и я также знал, что она была права.
Я не заслуживал Рози, и помог бы Лине дать мне пинка, если бы был в настроении поднять свою задницу с дивана Abuela(бабушки). Хотя такими темпами Abuela вышлет меня в любой день. Возможно, даже поможет Лине и треснет меня по голове.
Como un alma en pena, — сказала вчера Abuela, — pululando por la vida.
Как душа в печали, блуждающая повсюду.
Она не ошиблась.
Запустив обе руки в волосы, я попытался выкинуть все это из головы.
Но тут на моем телефоне загорелось еще одно уведомление, и, как и каждый раз, когда это происходило, я немедленно взял его со стола. На всякий случай, если это была она.
Лина : Позвони мне, это важно. Кое-что случилось.
В отчаянии мои пальцы забегали по экрану устройства, и менее чем за две секунды я сделал то, на что не решался неделями.
— Что случилось? — рявкнул я, когда Лина взяла трубку. — Что произошло? Рози в порядке?
В ответ тишина.
— Лина, не играй со мной, — я даже не узнавал собственный голос. — Скажи мне, что произошло.
В трубке раздался смешок.
— Я знала, что это единственное, что заставит тебя перезвонить мне, — я раздраженно выдохнул. — Я должна была сделать это несколько дней назад, но я, видимо, пыталась быть милой.
Я хмыкнул, медленно осознавая, что меня развели.
Но мое сердце все еще колотилось, и я не мог успокоиться, отбросить мысль о том, что с Рози могло что-то случиться, или игнорировать тот факт, что, пока нас разделяет океан, я ничем не могу ей помочь.
— Рози в порядке?
Лина фыркнула.
— Я не буду отвечать на этот вопрос.
— Лина, te lo juro…(исп. клянусь...) — я ненавидел свой резкий тон. — Она в порядке или нет?
Выдох Лины был долгим, наполненным сочувствием. С примесью гнева.
— Просто... успокойся, хорошо? Ничего не произошло.
Только когда я услышал подтверждение, мне стало немного легче дышать. Лишь немного.
Затем она добавила: — По крайней мере, ничего, кроме тебя, не произошло.
Сглотнув, я изо всех сил пытался удержать себя от того, чтобы не рявкнуть что-нибудь такое, чего бы потом не смог взять обратно. Я прекрасно понимал, как сильно я обидел Рози. Ничто из того, что я мог бы сказать, этого не изменит. Я достаточно ненавидел себя за это. Я никогда не забуду выражение ее лица и не прощу себя за то, что это моя вина. За то, что причинил ей боль хотя бы на секунду.
Вероятно, почувствовав перемену в моем настроении, Тако подошел ко мне и положил голову мне на колено. Я потрепал его за ушами, получив быстрый одобрительный гав.
— Это Тако? — спросила Лина, ее тон изменился, потеплев. — Можешь поцеловать его от…
— Нет.
— Фу. Ты мне сейчас не слишком нравишься, Лукас.
Я разделял это чувство.
— Чего ты хочешь, Лина? Кроме того, что чуть не довела меня до сердечного приступа и сказала мне то, что я и так уже знал.
— Ну, по крайней мере, ты знаешь, что ты облажался. Это хорошее начало. Я думала, что ты будешь это отрицать, но, по крайней мере, не похоже, что это так. Хорошо, потому что...
— Лина, — прорычал я. — У меня нет сил на все это. Вот почему я не перезвонил тебе.
В трубке раздался еще один долгий вздох.
— Я надеялась, что это не так, но у тебя такой же несчастный голос, как и у нее. Если не больше.
Что-то внутри меня шевельнулось, и я не заслуживал того, чтобы спрашивать или знать, но слова сорвались с моих губ прежде, чем я успел их остановить.
— Она… — я едва смог закончить, — несчастна?
— Ну… — Лина замолчала, заставив меня поерзать на стуле. — Это сложный вопрос, primo(исп. кузен). Как у тебя дела?
Ужасно — это мягко сказано. Две вещи, которые поддерживали меня, это Тако, который почти не отходил от меня, и Abuela, чье терпение явно было на исходе.
— Я в порядке.
— О, да? Ты в порядке, — моя кузина понизила голос, подражая моему. — Ну, Рози тоже в порядке. И, кстати, она не рассказала мне, что с тобой случилось. Вот моя лучшая подруга, преданная до мозга костей.
Воспоминание о ее прекрасном лице, смотревшем на меня с надеждой, когда она просила меня быть с ней, поехать со мной, промелькнуло перед моими глазами. И я... Боже, я хотел что-нибудь сломать. Я боролся за воздух. Я не заслуживал ее преданности.
Тако ткнулся носом в мою ногу, требуя внимания, поэтому я снова его почесал.
— Lo se, chico(исп. я знаю, малыш), — пробормотал я. Затем я сказал Лине: — Хорошо, если это все, тогда…
— Вау, — выплюнула Лина. — Просто вау. Ты действительно больший идиот, чем я думала.
— У меня нет на это времени…
— Нет, — оборвала она меня. И перемена в ее голосе была ясна как божий день. Я собирался выслушать все, что она скажет. И если я повешу трубку, она найдет способ со мной связаться. — Ты знаешь, что заслуживаешь услышать, что ведешь себя как идиот. Вот почему у тебя не хватило смелости ответить на мои звонки. Потому что ты не хочешь слышать правду. Потому что, если бы ты действительно услышал правду, ты мог бы открыть глаза и увидеть все по-другому, и тебе, возможно, пришлось бы по-настоящему покопаться в своей упрямой голове.
Моя челюсть сжалась.
Она безжалостно продолжила: — Я говорила тебе, Лукас. Я предупреждала тебя. Я сказала, если ты причинишь ей боль, я убью тебя. Рози — моя лучшая подруга. Она моя семья здесь, в Нью-Йорке. Она была всем, что у меня было до Аарона.
Пауза, и я могу сказать, что она пытается сдержаться.
— И я не шутила. Я должна была хотеть убить тебя. Но я сказала все это, когда предположила, что вы двое просто тайно трахаетесь. Ради развлечения.
— Все было не так, — проворчал я. — Все совсем не так.
— Я знаю, — призналась она. — Теперь я это знаю. Это единственная причина, по которой я не могу убить тебя. Потому что теперь я знаю всю историю.
Я почти боялся спрашивать.
— Всю историю?
— Да, Лукас. Эксперимент, который вы двое проводили, — сказала она, и ее тон изменился, как будто она больше не могла скрывать свои эмоции. — Рози рассказала мне об этом. Рассказала мне все. Все, что ты сделал для нее. Все свидания. В музыкальном магазине? В «У Алессандро»? На крыше?
Мои веки закрылись от воспоминаний.
— Я… я не хотел, чтобы это произошло, Лина. Я не хотел причинять ей боль. Я бы никогда... — мой голос дрогнул. — Она... намного больше, чем… Она — Рози, — мое дыхание стало затрудненным, слезы, которые я так старательно сдерживал, подступили к глазам, поэтому лучшее, что я смог сделать, это повторить свои слова. — Я не хотел, чтобы это произошло.
Моя кузина долгое время хранила молчание. Так долго, что я подумал, что это все, что на этом все закончилось, что она все сказала, и теперь я остался один.
Но потом она вздохнула, и звук был таким печальным, что я сам чуть не прервал звонок.
— Лукас... — она замолчала, и я мог представить, как она качает головой. — Ты не мог представить, что вы двое провернете все это, и она не влюбится в тебя по уши?
Мой мир остановился.
Точно так же, как тогда, когда я заметил ее в том терминале, пока она бежала ко мне. Или когда я поцеловал ее и даже не почувствовал, как на нас льется вода — мне было все равно. Или когда она сказала мне, что скучала по мне, когда я прибежал к ней домой в час ночи.
Только на этот раз все было по-другому, потому что серьезность, смысл слов, которые я услышал, был… слишком велик.
Она не влюбится в тебя по уши?
В груди стало слишком тесно.
Я больше не был уверен, сижу я, стою или лежу на полу. Я даже не мог сказать, выскользнул ли телефон из моей руки, пока голос Лины каким-то образом не пробился сквозь туман.