Как это заведено в нью-йоркских судах, представители обвинения и защиты одновременно подошли к судейской кафедре излагать свои предложения. Хотя сидит при этом только судья, а прокурор с адвокатом стоят в просительных позах, такая процедура носит название «bench conference» — совещания на скамье.
Прокурор, ярко описав подсудимого как крупного наркоторговца и преступно халатного водителя, обратился к судье с риторическим вопросом:
— Неужели можно допустить, чтобы столь опасный индивидуум разгуливал по нашим улицам?
— Спокойнее, вы еще не перед присяжными, — буркнул судья и принялся изучать папку с делом.
Адвокат Рикардо едва успел открыть рот, как судья удивленно взглянул на прокурора и спросил:
— А где протокол обыска автомобиля?
— Сейчас, ваша честь, — промолвил прокурор и принялся лихорадочно рыться в бумагах. — Одну минуточку.
Прошла минута, две.
— Э-э, — промямлил прокурор, — вышло какое-то недоразумение. Вероятно, протокол остался у нас в конторе. Разрешите, я позвоню начальнику.
— Прошу заметить, — вмешался оживившийся адвокат, — что уважаемые коллеги не предоставили нам экземпляр этого протокола, как того требует закон.
Когда обвинитель круто развернулся и побежал к телефону-автомату, Рикардо начал понимать, что происходит нечто странное. Прошло еще пятнадцать минут, прокурор вернулся, и у кафедры начался какой-то спор, из которого до Рикардо долетали лишь отдельные фразы: «…due process… rules of evidence».[33]
Вдруг судья раздраженно заорал:
— Обвиняемый, идите сюда!
Кубинец, вздрогнув, поднялся с места и двинулся к кафедре. Внезапно Рикардо увидел, что с каждым его шагом на пол сыпятся какие-то шарики. Изумленный, он схватился за ожерелье и почувствовал, что оно порвалось и что на пол сквозь брюки падают заколдованные бусы жреца. Рикардо в ужасе упал на колени и бросился их подбирать.
— Обвиняемый, вы что, рехнулись?! — закричал судья. — Я снимаю с вас обвинение в хранении наркотических веществ. Прокурор, вы, очевидно, не выучили в школе правила об уликах… ужасная, безалаберная работа! Адвокат, объясняйте этим вашим… клиентам, как себя вести в суде. Case dismissed!»[34]
Судья раздраженно стукнул по кафедре молоточком.
— Следующий!
Рикардо с того дня свято уверовал в силу «Сантории» и ее амулетов. Но в конечном счете чудодейственное оправдание сослужило ему недобрую службу. Рикардо был теперь убежден, что может продолжать свой доходный промысел, если только будет регулярно посещать «ботаники» и приносить жертвы богу Шанго, патрону опасных профессий.
Я оказался соседом Рикардо по камере в 1997 году, когда он отсидел уже шесть лет по статье «транспортировка и продажа наркотиков в крупных размерах». Ему оставалось еще как минимум пять: срок Рикардо назначили «от одиннадцати до пожизненного». Досрочная депортация ему не улыбалась: предателю социалистической Кубы путь на родину был заказан.
Днем Рикардо был очень подвижен. Он работал две смены — в школе и в мастерской, бегал трусцой, отжимался, препирался с соотечественниками. Ночью боль настигала его. Рикардо ворочался, кряхтел и что-то говорил во сне. Иногда я видел, как он просыпался и неуверенным, почти стариковским шагом подходил к окну, сквозь которое видны были черные очертания Кэтскилльских гор и извилистая дорога. Сгорбившись, Рикардо простаивал у решетки порой до самого рассвета.
Однажды Рикардо открыл мне, что его мучило.
— Американцы, — сказал он, — недавно сняли запрет на телефонные переговоры с Кубой. Я хочу поговорить с дочерью.
В тюрьмах, подведомственных штату Нью-Йорк, звонить по телефону можно только за счет абонента, причем по заранее зарегистрированному номеру. Зарубежные номера телефонный узел тюрьмы не обслуживает. Ценой больших усилий Рикардо удалось уговорить тюремного капеллана разрешить ему пятиминутный звонок из своего кабинета по прямой линии.
Я был в часовне, когда Рикардо, бледный от волнения, вошел в кабинет и протянул капеллану карточку с кубинским номером. Он забыл закрыть за собой дверь, и голоса из кабинета были мне слышны.
— Кто-то отвечает, но почти ничего не слышно, — сказал капеллан, очевидно, протягивая Рикардо телефонную трубку. — Плохое соединение.