— Да, тогда конец, — согласилась она, думая о чем-то своем.
— Кстати, Миссис Линзбург. Я больше не хочу ее видеть. Да и она не пожелает держать меня в доме.
— Это верно, — согласилась Сабина.
— Ты поедешь туда, соберешь вещи. Я сниму комнату и позвоню. Сочини историю: заболел, умер, зачислен в подводный флот.
— Погоди, раньше всего следует позвонить врачу. Это я считаю все-таки главным.
Она долго рылась в телефонной книге. Звонила подруге и еще знакомой этой подруги. Узнала адрес врача. На вызов никто не откликнулся: воскресенье!
— Позвоним завтра, — с досадой решила Сабина. Пока она хлопотала, луч надежды, деловитой энергии разгорался в их сердцах; все становилось проще; впереди была простая цель: найти номер, условиться о свидании, соврать Миссис Линзбург. — Мы туда пойдем вместе, Боб.
Смеркалось. Зимний день равнодушно догорал. Воскресенье. Оно сулило радость и отдых горожанам. Подростки побывали в кинематографе; молодые пары встретились, танцевали, целовались в укромных углах. Глава семьи ласкал взором беременную жену, купал, менял пеленки бэбэ, вытирал послеобеденную посуду. Некоторые захворали, перепились; каретки скорой помощи свезли кровоточащих в госпиталь. Боб Кастэр, сегодня с тобой, с тобою приключилась беда; а впереди, — еще смерть. Не просто настигнет, где-нибудь встретит: она уже в тебе, — теплится, дремлет, зреет! И болезнь, последняя, решительная, — уже здесь. Ничто не спасет. Земля будет жить и люди на ней, а тебя нет! Единственный, неповторимый, брезгливый, уродливый, отважный, — ты исчезнешь. Можешь этому поверить? Нет.
Он лежал. Рядом Сабина. Она его сегодня почти не целовала. Случайно… Ему не сладенького нужно. Только бы знать что любит! Не существует: «очень люблю» и «немного люблю», как нет горячего кипятка и теплого кипятка. Она никогда не могла сказать ему, без запинки, люблю! А поступала как влюбленная. Что нужнее, действительнее? Есть ли ответ, — один, безоговорочный?..
Опять: нечто похожее на кулак или кусок яблока, — у него в пищеводе. Спазма. Выпить бы чаю. За скатертью. И радио-программа. Обыкновенная судьба. Выдержит ли он? Вчера еще мог жениться на Сабине. Тихая, семейная жизнь. Платить налоги, посещать регулярно контору и церковь, по вечерам мыть посуду и пеленки.
«Если-б она радикально изменилась, стала черной, что-тогда! — Боб содрогнулся: — Нельзя, не надо. Пусть останется прежней. Не меняйся Сабина. Я люблю тебя. Именно тебя».
Но только что, — все прошло на редкость удачно. Значит… Что это значит? Любит? Любила всегда? По-прежнему любит. По-новому: зажав ноздри, кинулась вверх тормашками, принесла себя в жертву, жалостливо и сладострастно…
5. Сабина (продолжение)
Она лежала, смежив веки: огромные ресницы, густые, слегка вздернутые, пали вниз. Судорожно прижималась к нему, ерзая и подрагивая. Так она всегда поступала, если чувствовала себя виноватой, — когда ей мнилось: не любит, не достаточно любит Боба!
«Не глядит. Ей тяжело смотреть на меня». И Боб вспомнил… У Сабины, когда-то, давно, был роман с испанцем. «Я глядела на него как на Бога. Ничего не видела: только снопы света плыли в глаза или из глаз. Однажды он спросил меня: — ну теперь ты уже не будешь больше смотреть такими глазами»…
— А ты что ответила? — жадно осведомился Боб.
— Не помню. Вероятно ничего не ответила: только поглядела на него.
И Боб Кастэр, пересиливая боль, засмеялся от умиления: такое существует, пусть не ему, а другим, оно выпадает на долю (очевидно незаслуженно). Заслужить любовь: идиотское сочетание слов! Заслужить благодать.
Они познакомились в Музее of Modern Art, на 53 улице. Не Боб, а испанец с Сабиной. Вообще, все происходившее между Кастэром и ею казалось плоским, серым, а «то» вырастало до размеров легенды! Они постоянно ощущали разрушительные взрывы прошлого. Так планетное возмущение Урана вызывается присутствием другого небесного тела, — Нептуна.
«Я ужасно страдала, — повествовала Сабина: — Я жаждала его видеть ежедневно, по 24 часа, а он считал должным встречаться только по субботам». И Бобу казалось: теперь он играет роль Сабины, а она, — испанца. Придравшись к пустяку, он поссорился: три дня прождал ее звонка. Сабина пришла к нему с цветами. Но Кастэр помнил, к испанцу она тоже ходила с букетиком фиалок.
Она принесла Бобу сирень и целовала его и всхлипывала от радости и горечи любви. И все-таки он сказал, защищаясь усмешкой: «Я бы предпочел быть инвалидом и чтобы ты явилась с букетиком фиалок». Сабина безрассудно ответила: «кажется я к тебе никогда не приходила целиком. Не знаю в чем тут дело. Он в сравнении с тобой насекомое».