Эти двое шутливо перетягивали друг у друга меню, Сэм уже направился было к двери, как один из них крикнул Джеку Тиниосу:
— Э, козёл старый, иди сюда и прими у нас заказ! Ты ленивый жид или кто?
В кофейне стало тихо. Один матрос отложил вилку. Сэм взглянул на Джека, тот бросил на него ответный острый взгляд. Никто не посмел смотреть на этих двоих, что только вломились сюда. В двери на кухню стояла Донна. В руках она держала поднос с едой, и даже с дальнего расстояния Сэм заметил в её глазах слёзы. В витрине ресторана висела выцветшая вывеска «Мы поддерживаем распределение богатств». То был один из способов держаться на плаву, не создавать шума, хоть Сэм и знал, что Джек ненавидел президента.
Дождь не стихал, но, оказавшись на улице, Сэм задержался. Он обошёл грязную парковку, осмотрел все машины, пока не нашёл ту, что искал — «Плимут» 42-го года с номерными знаками Луизианы. От долгой поездки на север передние крылья и лобовое стекло машины были испачканы трупиками насекомых. Двое членов партии Лонга — легионеров Лонга, как их называли более смелые газеты — ехали на север как политические активисты, дабы установить партийную дисциплину со всем напором верных Царю-рыбе людей. До недавнего времени Портсмут был избавлен от подобного рода гостей, но за прошедшие несколько недель, что они здесь находились, они открыли магазин, внося свой вклад в расширение власти президента.
Сэм оглянулся на залитые дождём витрины ресторанчика, заметил там тех двоих, увидел, как они смеялись. Затем он опустился на колени, достал перочинный нож и аккуратно порезал обе задние шины.
Интерлюдия I
Уже прошла неделя, как он покинул Вермонт, но он, наконец, добрался до отдалённой фермы на нью-хэмпширской стороне реки Коннектикут. Он почти час наблюдал за этим местом, стоя на закате среди деревьев, прежде чем принять решение. С соломенной крыши одноэтажного дома в сторону амбара тянулась струйка сладковатого древесного дыма. Он потёр ладони. В этом старом уютном фермерском доме, должно быть, тепло. Он уже и позабыл, когда ему последний раз было тепло. Лишь с наступлением темноты, завидев внутри движение керосиновой лампы, он зашевелился.
Он подошёл к чёрному ходу, двигаясь максимально быстро, хромая из-за травмы, полученной прошлой зимой, когда сосна, которую он подрубил, упала не в ту сторону. Он добрался до двери и хорошенько по ней ударил.
Нет ответа.
Сердце замерло при мысли «Ловушка?». Когда он стукнул ещё раз, дверь скрипнула и открылась на пару сантиметров.
— Ну? — раздался голос изнутри.
— Просто мимо проходил, — сказал он.
— И чего?
Он засомневался, понимая, что звучать будет глупо, но сказать, всё же, необходимо:
— Дайте мне свободу…
Он ждал отзыв, размышляя, сможет ли достаточно быстро добежать до леса, если окажется неправ.
Человек по ту сторону двери произнёс:
— Или дайте мне свободу.
Тяжесть в груди ушла. Довериться он мог лишь тому, кто произнесёт верный отзыв. Лишь в этот миг он осознал, насколько же напряжён он был. Внутри оказались двое, один подошёл к двери, другой сидел за деревянным столом, на котором мигала керосиновая лампа. Оба были одеты в выцветшие фланелевые рубашки и испачканные жиром и грязью джинсовые комбинезоны. Тот мужчина, что сидел за столом целился ему из обреза ружья прямо в брюхо. Он замер на пороге, и мужчина положил обрез на стол. Вооружённому мужчине было около тридцати, второму, который подошёл к ящику со льдом, открыл его, и достал оттуда две куриные ножки и кружку молока — было около пятидесяти. На правой стороне его лица виднелся шрам, поэтому правый глаз находился чуть ниже. Небольшую комнату отапливала дровяная печь, стоявшая в дальнем углу.
— Спасибо, — произнёс он, сел, взял куриную ногу и принялся есть. — Давно не ел.
Тот, что постарше, сел за стол напротив него.
— Переночевать можешь здесь, а завтра Зак, — он указал в сторону вооруженного мужчины, — увезёт тебя в Кин. Оттуда кто-нибудь перевезёт тебя на побережье.
Удивительно, насколько же быстро он расправился с куриной ножкой, и, берясь за вторую, чувствовал себя ещё более голодным.